Годы правления русских правителей. Брежнев леонид ильич

ЛЕКЦИЯ X

Возвращение Александра в Россию в 1815 г. – Польская конституция 1815 г. – Положение дел в России в 1812–1815 гг. – Бедствия и материальные жертвы населения. Стоимость войны и размеры опустошения. – Состояние русских финансов. – Подъем народного духа в России. – Состояние промышленности и торговли в 1812–1815 гг. – Влияние Наполеоновских войн на сельское хозяйство и крепостное право. – Влияние возвратившихся с войны офицеров на общество. – Распространение просвещения в провинции. – Надежды общества на Александра. – Настроение его в 1816 г. – Заботы о содержании армии в связи с видами внешней политики. – Идея военных поселений, ее происхождение и осуществление. – Аракчеев. – Его характеристика. – Ход дел в Комитете министров и открытие злоупотреблений в 1816 г. – Роль Аракчеева в Комитете министров и в других учреждениях.

Польская конституция 1815

Портрет Александра I. Художник Ф. Жерар, 1817

Осенью 1815 г. Александр, поездив порядочно по Европе, отправился, наконец, в Россию. По дороге он остановился в Варшаве, где в это время спешно вырабатывалась конституция Царства Польского , по данным самим Александром указаниям, особой комиссией, состоявшей из природных поляков. По сходству некоторых черт этой конституции с планом Сперанского можно думать, что комиссии были сообщены и русские материалы; с другой стороны, члены комиссии, несомненно, считались и с той конституцией, которая была дана в 1807 г. герцогству Варшавскому Наполеоном . Много общих черт также имела эта конституция с французской хартией Людовика XVIII 1814 г. Как бы то ни было, современники, даже радикально настроенные, например Карно, изгнанный из Франции и живший тогда в Варшаве, признавали ее весьма либеральной и говорили, что она не только либеральна для даровавшего ее самодержца, но и сама по себе лучше той хартии, которую, в значительной степени по настоянию Александра же, даровал Франции Людовик XVIII. Конституция 1815 г. гарантировала свободу печати, границы которой должен был установить сейм, гарантировала неприкосновенность личности, уничтожала конфискацию имущества и административную ссылку, затем устанавливала употребление польского языка во всех правительственных учреждениях Царства Польского и обязательное замещение всех государственных должностей в администрации, суде и войске подданными Царства Польского. Установлена была даже присяга конституции со стороны царя польского, т. е. русского императора. Законодательным аппаратом являлся сейм, состоявший из короля и двух палат, причем нижняя палата состояла из 70 депутатов, выбираемых поземельным дворянством, и 51 депутата от городов. Правом избрания пользовались лица не моложе 30 лет, притом уплачивавшие в виде прямых налогов не менее 100 злотых (15 руб. серебром). Верхняя палата состояла из «принцев крови», т. е. членов русского императорского дома в бытность их в Варшаве, нескольких католических епископов, одного епископа униатского и нескольких воевод и кастелянов. Общее число членов верхней палаты было вдвое менее числа членов нижней; притом члены эти назначались императором – каждый из числа двух намечаемых самим Сенатом кандидатов – из лиц, уплачивавших прямой налог не менее 2 тыс. злотых, т. е. 300 руб.

Сейм собирался раз в два года всего на 30 дней, в течение которых должен был рассмотреть все законопроекты, которые ему представляло «ответственное» министерство. Сам сейм законодательной инициативы не имел, но мог представлять петиции государю и возбуждать вопрос об ответственности министров. Все законопроекты, вносимые в сейм министерством, предварительно рассматривались в Государственном совете, роль которого совершенно совпадала с той ролью, какую должен бы был играть впоследствии и русский Государственный совет по плану Сперанского .

Вся власть в стране, по этой конституции, сосредоточивалась в руках шляхты, причем некоторые должности в судебных и административных учреждениях могли занимать только земельные собственники. Александр утвердил эту конституцию без замедления в Петербурге 12 декабря 1815 г. В речи, произнесенной по этому поводу, князь Адам Чарторыйский отметил, что «император Александр мог господствовать одной силой, но, руководимый внушением добродетели, отвергнул такое господство. Он основал свою власть не на одном внешнем праве, но на чувстве благодарности, на чувстве преданности и на том нравственном могуществе, которое порождает вместо трепета – признательность, вместо принуждения – преданность и добровольные жертвы».

Впрочем, сам Чарторыйский был вторично обижен и обманут, в своих ожиданиях Александром. На пост наместника был назначен не он, а старый польский генерал Зайончек, один из дивизионных начальников армии Наполеона, – бывший республиканец, но на посту наместника оказавшийся покорнейшим слугой русского императора. В совет сверх пяти министров, между которыми разделялась вся власть в сфере управления, и кроме председателя, наместника края, входил еще императорский комиссар, которым был сделан Новосильцев, относящийся к восстановлению Польши, как мы уже говорили, весьма скептически. Начальником польских войск, которые были восстановлены в числе 40 тыс., был назначен великий князь Константин Павлович, – взбалмошный и неуравновешенный человек, который в значительной мере способствовал впоследствии гибели польской конституции.

В бытность свою в Варшаве Александр принял также депутацию литовских дворян с кн. Огинским во главе, но под условием, чтобы они не просили о присоединении литовских губерний к Польше .

Последствия войны 1812 для России

В России Александра ожидала масса дел и забот о внутреннем устройстве страны и восстановлении благосостояния, нарушенного войной. 1812-й год ознаменовался беспримерными бедствиями, и блистательное отражение могущественного врага дорого обошлось не только неприятелю, но и стране. Очевидцы рисуют невероятные картины ужаса и смерти, поражавшие на большой Смоленской дороге лиц, проезжавших по ней в начале 1813 г. Масса незарытых трупов заражала воздух по всей линии от Вильно до Смоленска и даже далеко в стороне от этого тракта. Шишков сообщает, что в феврале 1813 г. ехавший с ним министр полиции Балашов получил донесение из двух губерний – Смоленской и Минской, что в них собрано и сожжено 96 тыс. трупов и что, несмотря на это, многие лежат еще неподобранными . Немудрено, что в этих губерниях распространились различные эпидемии. В 1813 г. население одной Смоленской губернии уменьшилось на 57 тыс., население Тверской губернии, которая только одним южным концом подходила к району военных действий, уменьшилось на 12 тысяч . То же было и в других прилегавших к театру войны местностях. Не говоря об эпидемиях, огромную убыль населения давал непосредственный расход людей на войну. Рекрут за эти годы было взято около 1 млн. и до 30 тыс. ополченцев, что составляло треть здорового рабочего населения страны.

Вообще в 1813 г. население России, вместо того чтобы увеличиться на 600 – 650 тыс. душ обоего пола, соответственно обычному тогда проценту прироста, уменьшилось на 2700 чел. (по неполным в тот год метрическим данным), а вообще за годы последних Наполеоновских войн размеры жертв человеческими жизнями надо считать не меньше, чем в 1,5 – 2 млн. душ мужского пола .

Более всего были разорены губернии: Ковенская, Витебская, Гродненская, Могилевская, Волынская, Виленская, Смоленская и Московская и частью Курляндская, Псковская, Тверская, Калужская. Материальные убытки одной Московской губернии были исчислены англичанами, – которые давали субсидии на продолжение войн с Наполеоном и потому тщательно собирали сведения о положении России, – в 270 млн. руб. Но сильно пострадали и соседние с театром войны губернии, благодаря эпидемиям и подводной повинности. Во что обходилась эта повинность, видно из того, что, например, в Тверской губернии иногда требовалось с каждых 2,5 душ населения по подводе, т. е. такое количество, какого не было и вообще в губернии.

Однажды четырем губерниям – Новгородской, Тверской, Владимирской и Ярославской – предписано было поставить вдруг 147 тыс. подвод, причем казна по таксе платила 4 млн. 668 тыс., крестьянам же приходилось приплатить еще около 9 млн. руб. Наряд этот был отменен после того, как началось его выполнение, следовательно, когда жители уже были им разорены. С Калужской губернии было потребовано вдруг 40 тыс. подвод на расстояние в тысячу верст (считая оба конца), причем расходы населения, по подсчету губернатора, выражались в сумме 800 тыс. руб. Целый ряд подобных сведений приведен в «Историческом обзоре деятельности Комитета министров» Середонина .

Еще в апреле 1812 г. министр финансов Гурьев сделал доклад о порядке продовольствия войск. Он предложил фураж и продовольствие войскам брать при помощи реквизиций и взамен взятых припасов выдавать населению особые квитанции с определенным сроком уплаты. Эти так называемые «облигации» не понижали курса ассигнаций, так как они были срочные. Однако же расчеты казны с населением по этим квитанциям впоследствии так растянулись – несмотря на постоянные весьма резкие выговоры Александра Комитету министров, – что не были кончены и к концу его царствования, причем помещики, которые главным образом и являлись кредиторами казны по этим облигациям, потеряли всякую надежду получить эти деньги и отказывались потом от своих претензий, обращая их волей-неволей в новые пожертвования.

Общую стоимость войны 1812–1815 гг. высчитать теперь довольно трудно. По отчету Барклая де Толли, составленному Канкриным, расходы казны выражались в поразительно небольшой сумме – в 157,5 млн. руб. за все четыре года. Но трудно исчислимы огромные расходы самого населения. Министром финансов Гурьевым эти расходы населения еще в 1812 г. исчислялись – по весьма умеренной расценке в особой секретной записке – свыше 200 млн. руб.

Подъем национального чувства, вызванный вторжением неприятеля, выражался в добровольных прямых пожертвованиях, которые в 1812 г. превысили 100 млн. руб. и дали возможность довести до конца кампанию 12-го года без особых затруднений. Общая же сумма материальных убытков, понесенных Россией в эти годы, вероятно, превысила миллиард рублей.

Население несло эти расходы в 1812 г. безропотно, во многих случаях даже с неподдельным энтузиазмом, несмотря на сильные злоупотребления высшего начальства и провиантских чиновников . Но платежные силы населения были этим вконец истощены, и уже в 1815 г. во многих местах оно совершенно прекратило платеж податей. Казна была в то время почти постоянно пуста. Когда в 1813 г. Александр решил перенести войну за границу, то на содержание 200-тысячной армии требовалось, по расчету Барклая де Толли, немедленно – на ближайшие два месяца – 14,5 млн. руб. звонкой монетой, а всего звонкой монеты вместе с золотом и серебром, поступившим и ожидавшимся с уральских заводов, было тогда у казны не более 5,25 млн. руб.; таким образом, не хватало 9 млн. руб. Выпуск ассигнаций не мог выручить, так как требовалась именно звонкая монета; заем был невозможен; Аракчеев писал тогда графу Нессельроде об опасениях, существовавших у правительства, что цена бумажного рубля понизится до 10 коп.

При таких условиях продолжение войны с Наполеоном оказалось возможным только благодаря Англии, которая была заинтересована в этом продолжении и субсидировала Россию крупными суммами, выплачиваемыми звонкой монетой или английскими полноценными кредитными билетами.

От окончательного банкротства Россия спаслась тогда в значительной мере благодаря выгодному торговому балансу, который установился после введения тарифа 1810 г. Вывоз сильно превышал ввоз в эти годы, несмотря на войну. В 1812 г. ввоз в Россию не достигал и 90 млн. руб. (88 700 тыс. руб.), а наш вывоз поднялся почти до 150 млн. руб. (147 млн.). Это происходило благодаря тому, что с Англией мы были в это время в союзе, и торговля с ней через Петербург и Архангельск совершалась беспрепятственно. Замечательно, что в 1812 г. курс нашего рубля на лондонской бирже стоял наиболее высоко именно тогда, когда Наполеон вступал в Москву.

В это же время развивалась торговля с Китаем и Средней Азией. Из среднеазиатских ханств усиленно привозился хлопок, спрос на который установился после прекращения привоза английской пряжи во время континентальной системы. В министерстве финансов даже стал разрабатываться план возврата к прежнему, более либеральному тарифу, так как Гурьеву показалось, что русские мануфактуры уже достаточно поддержаны; но это обстоятельство вызвало страшный вопль среди московских фабрикантов, которые только что начали оперяться; их заявления были поддержаны министром внутренних дел Козодавлевым и даже канцлером гр. Н. П. Румянцевым, который слыл за сторонника французов и Наполеона, но заявления московских заводчиков все-таки признал правильными.

Граф Гурьев в 1813 г. потерпел поражение: пересмотр тарифа был признан несвоевременным.

Подъем национального чувства в 1812–1815 гг. сказался, между прочим, и в той энергии, с какой частные лица брались тогда за организацию поддержки семейств, пострадавших от войны, – вообще в той самодеятельности, которая была обнаружена тогда русским обществом впервые. Благодаря именно частной инициативе (Пезоровиуса) из пожертвованных сумм был образован значительный инвалидный капитал.

Замечательна также та быстрота, с какой отстраивались после войны Москва и некоторые другие сожженные города, причем, впрочем, и правительству тоже пришлось выдавать пособия разоренным жителям (всего было выдано до 15 млн.). Города, разоренные войной и ее последствиями, стали поправляться к началу 20-х годов. Кроме, впрочем, Смоленска, который в 30-х годах представлял еще собой почти развалины. Но помещичьи хозяйства не скоро могли оправиться от этого разорения, оно положило основание той огромной задолженности их, которая росла вплоть до падения крепостного права.

На положении помещичьего крепостного хозяйства, а также и на положении крестьян после Наполеоновских войн мы остановимся здесь несколько подробнее. В начале царствования Александра новым важным фактором развития населения, а также экономической жизни и культуры России являлась, как мы видели, колонизация новороссийских степей. Наряду с этим продолжалась и колонизация восточных (поволжских и заволжских) и юго-восточных черноземных пространств. В связи с этим, конечно, должны были мало-помалу изменяться и хозяйственные функции северных губерний: хлебопашество, поставленное в них в гораздо менее благоприятные условия, нежели на благодатном юге и юго-востоке России, естественно, должно было отступать понемногу на второй план, и в связи с этим здесь все более должны были развиваться неземледельческие промыслы, а вместе с этим должна была все более укореняться оброчная система, и ранее уже преобладавшая здесь над барщиной. Процесс этот не мог, однако же, развиваться быстро, так как этому препятствовало отсутствие удобных путей сообщения, особенно с югом России. Поэтому сельский быт продолжал еще оставаться прежним и даже размеры оброков оставались до Тильзитского мира те самые, какие уплачивались крестьянами при Екатерине. Резкое изменение в положение сельского хозяйства и в весь помещичий и крестьянский уклад внесли континентальная блокада и разруха, произведенная Отечественной войной; действие их еще усиливалось теми новыми потребностями и вкусами, которые развились в дворянской среде вследствие близкого знакомства с европейской жизнью в эпоху долговременного пребывания русских войск за границей в 1813, 1814 и 1815 гг. Сперва континентальная блокада, а затем опустошение многих губерний, пожар Москвы и других городов, огромные пожертвования на войну с Наполеоном разорили многих дворян. Катастрофа 1812 г. сильно изменила сложившийся ранее уклад жизни. Та часть богатого и среднего дворянства, которая жила в Москве, потеряла свои дворцы и дома, свою деятельность, а иногда и все свое состояние. На первые годы у многих не хватало средств, чтобы вновь там поселиться. Дворянство, «наполовину вынужденное, село на землю или же больше, чем когда-либо, пошло на государственную службу» . Та часть помещиков, которая получала свои средства к жизни от земли, почувствовала необходимость так или иначе усилить свои доходы и, следовательно, интенсифицировать свое хозяйство. Для многих оседавших на землю такой формой интенсификации явился в земледельческих губерниях перевод крестьян с оброка на барщину; иные пытались завести в своих имениях вотчинные фабрики, но это большинству из них, при отсутствии опытности, капиталов и кредита, удавалось довольно плохо даже и тогда, когда с 1822 г. установился на долгие годы протекционный таможенный тариф. В промышленных губерниях переводить крестьян на барщину было невыгодно и потому здесь помещики старались увеличить свои доходы лишь повышением нормы оброков, на что крестьяне в те годы постоянно жаловались . Существует мнение, выдвинутое и поддерживаемое в особенности проф. П.Б. Струве , что в помещичьей среде в эти годы будто бы появилось такое сильное движение к интенсификации крепостного хозяйства в смысле его упорядочения, что движение это могло и должно было его укрепить и сделать вполне способным к хозяйственному прогрессу и преуспеянию при благоприятных условиях. Я нахожу это мнение сильно преувеличенным и полагаю, со своей стороны, что за весьма редкими исключениями, когда отдельными помещиками делались рациональные попытки сельскохозяйственных улучшений, вся «интенсификация» заключалась лишь в более сильной и беспощадной эксплуатации барщинного труда крестьян; когда же, вскоре по окончании Наполеоновских войн , начался быстрый рост населения, то в центральных черноземных, более плотно населенных губерниях началось непомерное увеличение помещичьих дворен, размеры которых явно указывали на неумение правильно и рационально использовать этот избыточный даровой труд, которого в конце концов некуда было девать, а между тем необходимо было прокармливать. Что касается роста крестьянских оброков, то в этом отношении необходимо сделать одну весьма важную оговорку. Рост этот начался довольно заметно еще до войны 1812 г. и вызывался прежде всего падением цены денег, наступившим после Тильзитского мира, в связи с огромным числом выпущенных ассигнаций и неблагоприятным действием на наш торговый баланс континентальной системы. В сущности, поэтому в большинстве случаев и повышение оброков было лишь номинальным, но, раз начавшись, это стремление у более жадных помещиков перехватывало и через край, и тогда, естественно, вызывало протесты и жалобы, а иногда и волнения непомерно обложенных этими оброками крестьян. Многочисленные следы этого движения сохранялись в делах Комитета министров, как это видно из «Исторического обзора», составленного покойным С.М. Середониным. Средняя высота оброка с «тягла» или «венца» (2–2,5 души мужского пола) возросла к этому времени, по расчетам В. И. Семевского, с 10–12,5 руб. серебром при Екатерине до 50 руб. ассигнациями, что составляло в переводе на серебро по тогдашнему курсу 13–14 рублей. У порядочных помещиков, хотя и вовсе не склонных поступаться своими крепостными правами, как, например, у Н.М. Карамзина, крестьяне и в 20-х годах все еще продолжали платить оброк 10 руб. ассигнациями с души или по 25 руб. с тягла, что на серебро составляло не более 7 руб. с тягла или 3 руб. с души.

С особенной медленностью поправлялось хозяйство помещиков и крестьян в разоренных войной литовских, белорусских и Смоленской губерниях.

Вообще же в обществе после войны 1812г., несмотря на разорение, господствовало бодрое настроение, как будто свидетельствовавшее о том, что нация из страшного испытания вышла встряхнувшейся и обновленной, готовой для дальнейшего роста и развития культуры, со светлым взглядом на будущее.

Повышенное настроение поддерживалось и военными успехами России, вознесшими ее на верх славы. Все это вместе с реформами и начинаниями начала царствования Александра , казалось, сулило стране после счастливого окончания веденных войн и с наступлением мирного времени быстрое улучшение социально-политических форм жизни, которые требовали коренных изменений, в особенности в глазах русских, побывавших за границей и видевших тамошний быт.

Понятно, как было важно и велико влияние этих людей на окружавшее их общество, не только столичное и губернское, но даже на общество глухих уездных городов – как это видно, например, из воспоминаний Никитенко, жившего в это время в захолустном городке Воронежской губернии Острогожске и описавшего то влияние, какое производили тогда офицеры на провинциальное общество. Эти офицеры, вернувшиеся из Франции, влияли не только на дворянское сословие, но и на купцов и мещан, а это влияние удачно комбинировалось теперь с теми просветительными стремлениями правительства в первые годы XIX в., которые как раз к этому времени стали давать заметные плоды даже в провинции и поощряли вместе с распространением просвещения распространение либеральных идей и книг.

Правда, эта просветительная работа довольно скоро если не прекратилась, то затихла и сократилась после 1805 г. благодаря отсутствию средств и началу длительных войн. Но прогрессивная деятельность правительства возобновлялась потом в работах Сперанского , и обществу было ясно, что правительство оборвало свои начинания лишь вследствие внешних неблагоприятных обстоятельств. Так как правительство и теперь не показывало, что оно отказывалось от преобразовательной и просветительной деятельности, то подданные Александра могли ожидать, что после окончания войн Александр примется с большим опытом и обогащенный новыми знаниями за продолжение этих своих прежних начинаний.

Александр I и вопрос о русской конституции

Деятельность Александра в Париже, а затем в Польше давала, казалось бы, некоторое основание этим надеждам крепнуть и развиваться. Правда, отрывочные слухи об увлечении Александра мистицизмом и тот манифест, который он издал 1 января 1816 г., вскоре после возвращения в Россию, могли бы послужить предостережением для лиц, настроенных слишком оптимистически; но слухи о мистическом настроении не могли особенно тревожить передовых людей того времени, так как они сами были не чужды мистицизму и в значительной части своей принадлежал к разным масонским орденам или имели среди членов масонских лож своих ближайших друзей, единомышленников. Что же касается манифеста, данного 1 января 1816 г., а написанного Шишковым еще в 1814 г., по случаю вступления союзных войск в Париж, и заключавшего в себе много громких фраз против «безбожных» французов и «гнусных» революционеров, но не нападавшего вовсе на конституционные идеи, – то этот манифест произвел очень дурное впечатление кое-где за границей, в России же он не обратил на себя особенного внимания, а вскоре был и вовсе забыт; таким образом, едва ли можно придавать ему то значение, какое приписывает ему Шильдер.

Во всяком случае, Александр в 1816 г. был еще искренним и убежденным конституционалистом, причем нельзя не отметить, что эти идеи реализовывались им тогда и в действительной жизни – в виде финляндской и польской конституций и в виде содействия введению конституции во Франции и некоторых второстепенных государствах Европы.

Даже ближайшие к Александру лица были уверены тогда в намерении Александра дать России конституцию . В бумагах генерала Киселева сохранилась запись о подробном докладе, который он сделал Александру в 1816 г. о положении дел на юге России. Киселеву поручено было тогда, между прочим, подыскивать людей, подходящих для обновительной административной работы, но он, объехав юг России, нашел не столько подходящих людей, сколько массу злоупотреблений, о которых и сообщил Александру. Выслушав доклад о беспорядках и злоупотреблениях в Новороссии, Александр сказал: «Все сделать вдруг нельзя: обстоятельства нынешнего времени не позволили заняться внутренними делами, как было бы желательно, но теперь мы занимаемся новой организацией…»

Рассуждая о беспорядках в администрации на юге, император сказал: «Я знаю, что в управлении большая часть людей должна быть переменена, и ты справедлив, что зло происходит как от высших, так и от дурного выбора низших чиновников. Но где их взять? Я и 52 губернаторов выбрать не могу, а надо тысячи...» «Армия, гражданская часть – все не так, как я желаю, но как быть? Вдруг всего не сделаешь, помощников нет...»

Из этого доклада, прерывавшегося диалогами, переданными Киселевым, по-видимому, с фотографической точностью, видно, однако, что Александр с особенной живостью интересовался теперь вопросами организации армии, вопросы же гражданского управления ставил уже на второй план. Так, когда Киселев, очертив вакханалию злоупотреблений, происходившую в Бессарабии, выразил мнение, что там нужно переменить всю администрацию, и рекомендовал назначить туда генерала Инзова, то Александр с живостью ответил, что таким хорошим генералом он пожертвовать для гражданских дел не может.

Военные поселения и Аракчеев

Положение Александра ввиду политики, которую он вел в это время в Европе, было тогда не из легких. В 1816–1817 гг. он отменил предполагавшийся рекрутский набор, но в то же время не хотел сколько-нибудь уменьшить состава постоянной армии; когда же ему докладывали, что население ропщет, так как война кончена, а военные издержки не уменьшаются, то Александр отвечал с раздражением, что он не может содержать войска меньше, чем Австрия и Пруссия вместе. В ответе же на указания, что эти государства уже распустили часть своих войск, Александр замечал, что и он «думает» это сделать. Своим генералам, советовавшим ему сократить число войск, он говорил, что для России необходима «préponderance politique» и что поэтому об уменьшении военных сил нельзя и думать. Зато он усиленно думал в это время о сокращении стоимости содержания армии и об улучшении быта солдат. Его одно время очень заинтересовала военная реформа, которая была проведена в Пруссии после Тильзитского мира, когда Пруссия обязалась иметь под ружьем не больше 42 тыс. войска. Тогда, как известно, генерал Шарнгорст нашел остроумный выход из затруднения: сокращение срока службы до трех лет и учреждение запаса двух категорий, при наличности небольшой постоянной армии, дали стране возможность в случае необходимости выставить большую армию.

По системе Шарнгорста, в Пруссии всякий поступал на три года в военную службу, затем зачислялся в запас, из которого призывался время от времени в учебные сборы; таким образом, в короткое время население было обучено, и его легко было быстро мобилизовать в случае нужды, увеличивая таким образом наличную армию вдруг в несколько раз. Александра эта идея очень заинтересовала, но он скоро сообразил, что к России его времени, ввиду огромности ее территории, редкого населения и полного отсутствия удобных путей сообщения, эта идея неприменима, так как при бездорожье и разбросанности населения невозможна быстрая мобилизация. Вот почему на этой системе он и не мог тогда остановиться. Заботясь, однако же, об улучшении положения войск и уменьшении издержек государства на их содержание, он напал еще в 1810 г. на французское сочинение некоего Сервана, в котором проводилась идея пограничных военных поселений, занимающихся одновременно и земледелием, и службой. Эта идея ему настолько понравилась, что он тогда же приказал П. М. Волконскому спешно перевести эту брошюру на русский язык – для того, чтобы познакомить с ней тотчас же Аракчеева , которому он решил вверить эту часть. Это и была система военных поселений, которые впоследствии принесли столько горя. Система эта состояла в том, что некоторые территории передавались из гражданского ведомства в ведение военного министерства, причем они освобождались от всяких податей и повинностей и за то должны были из своего населения комплектовать и содержать определенные воинские части. Первое применение этой системы было сделано в 1810–1811 гг. в Могилевской губернии, в одну из волостей которой был водворен елецкий пехотный полк, причем волость эта была изъята из ведения гражданского начальства, местное же население было выселено в Новороссийский край. Для того чтобы вновь созданное военное поселение тотчас же получило характер земледельческого, приказано было из всех женатых и семейных солдат полка образовать один батальон и выписать к ним их жен и семьи, не обращая внимания на их желание или нежелание. Эти семейные солдаты должны были составить коренное население волости; у них по квартирам распределяли остальных – холостых солдат, обращенных в батраков и получавших от водворенных солдат-хозяев взамен заработной платы полное содержание, наравне с членами их собственных семей.

Такова была идея, на которой остановился Александр в 1810 г. Первое могилевское поселение не удалось, так как началась война 1812 г.; елецкий полк выступил в поход – и мысль об этих поселениях на все время Наполеоновских войн заглохла.

Но в 1816 г. Александр решил возобновить попытки проведения в жизнь этой идеи. На этот раз опыт был перенесен в Новгородскую губернию, где находилось имение Аракчеева, которому поэтому было удобнее наблюдать за ходом дел в этих поселениях. Было велено не выселять коренного населения, а прямо обратить его в военных поселян. Целая волость была отведена под это поселение; все крестьяне волости были объявлены военными поселянами; по их домам был размещен один из полков. Устройству этого поселения на военный образец помог случай: центральное село волости Высокое сгорело. Аракчеев приказал выстроиться вновь уже по определенному плану. Это были математически правильно разбитые усадьбы; в них водворены были прежние жители, им обрили бороды, надели мундиры и оставили на их коште полк. При этом проявлялись всяческие заботы об улучшении их материального положения – давали скот, лошадей, давали ссуды и льготы и т. п. У этих солдат-пахарей были поселены назначенные для этого батальоны, причем расквартированные таким образом солдаты делались батраками местных военных поселенцев. Когда холостые солдаты женились, они получали отдельные хозяйства, но на браки эти требовалось разрешение военного начальства. Всем вдовам и девицам на возрасте велся учет, и браки назначались начальством.

На эти поселения потрачено было много средств, чтобы устроить их быт прочно и планомерно: с другой стороны, жизнь поселенцев была скована мелочной мертвящей военной регламентацией: всякое хозяйство находилось под непрестанным надзором начальства; нерадивый хозяин мог быть лишен хозяйства и даже выслан из волости. Военной дисциплине были подчинены не только мужчины, но и женщины; дети в известном возрасте отбирались в учение и зачислялись в кантонисты. Население, несмотря на значительные материальные выгоды, относилось к этой системе, с ненавистью, так как это была неволя – хуже крепостного права.

Портрет графа Аракчеева. Художник Дж. Доу

Надо сказать, что сам Аракчеев был человек материально честный, и те огромные суммы, которые проходили через его руки, к этим рукам не прилипали; он строго наблюдал и за подчиненными. Беспристрастно составленной биографии Аракчеева не существует, его роль и значение выяснены только с внешней стороны, и мрачные легенды, создавшиеся вокруг этого зловещего имени, едва ли вполне справедливы . Слишком много ненависти и кровавых воспоминаний соединяются около него. К тому же слишком удобным козлом отпущения являлся такой человек, как Аракчеев, чтобы покрыть собой то, что делалось неприятного по воле самого Александра. Неточности представлений способствовали отчасти и те цензурные условия, в которых писались до последнего времени исторические труды. Все эти соображения необходимо принимать в расчет при оценке этой личности. Многие приписывают Аракчееву необычайно зловредное влияние на Александра и силой этого влияния стремятся объяснить все мрачные черты Александра, проявлявшиеся в/p последние годы его царствования. При этом Аракчеева представляют не только другом Александра, но и единственным человеком, дружеские отношения к которому императора Александра не изменялись. Между тем Аракчеев не столько был другом Александра в истинном смысле этого слова, сколько верным рабом своего господина; в сущности, почти безразлично, был ли этот господин Павел или Александр. Аракчеев был человек неглупый, но малообразованный, зато дельный и трудолюбивый; он был материально честен, никогда не крал казенного добра, что было тогда довольно редко, и всегда был готов сэкономить всякую копейку в хозяйстве своего господина. При всей собачьей преданности Аракчеева, – при которой даже отечество представлялось ему ничтожным пустяком в сравнении с интересами его господина,– он, однако же, имел свой гонор и честолюбие. Он был беспощаден, бесчеловечен в своей исполнительности; зато он был способен предугадать намерение своего господина. Он был тщеславен, но главным предметом его честолюбия была уверенность, что он пользуется неограниченным доверием своего господина. Конечно, такой слуга – сущий клад для самодержца, и в особенности такого, как Александр, который успел уже утомиться от тревог своего царствования, нуждался в верном человеке, способном смотреть на все предметы глазами своего господина. Но едва ли можно назвать Аракчеева другом Александра и в особенности едва ли можно ему приписывать нравственное и политическое влияние на Александра.

Направление политики, несомненно, зависело от Александра, а формы могли создаваться под влиянием Аракчеева. Что касается военных поселений, то Аракчеев не раз утверждал, что это не его идея, что сначала он был против военных поселений, но, раз взявшись за них, исполнял уже дело не за страх, а за совесть, увлекаясь его наружным успехом.

Военные поселения росли и развивались необычайно быстро, так что к 1825 г. корпус военных поселений состоял из 90 батальонов пехоты новгородских и 36 батальонов пехоты и 249 эскадронов кавалерии украинских поселений. Шильдер обращает внимание на тот факт, что это дело, имевшее огромное общественное и государственное значение, совершалось келейно. Государственный совет в него не мешался, как будто бы это было и не его дело, – вопреки установленному законами порядку. В хозяйственном отношении это предприятие имело видимый внешний успех; быт населения в материальном отношении был обставлен очень исправно: в военных поселениях процветали сельское хозяйство, ремесла, и почти все, что нужно было для продовольствия и обмундирования этих военных частей, они не покупали, а производили сами. Благодаря этому Аракчееву удалось скопить запасный капитал до 50 млн. руб. (капитал военных поселений), и он любил хвастаться своим хозяйством, и в особенности образцовой отчетностью. И замечательно, что многие авторитетные и притом относительно независимые люди того времени давали весьма лестные отзывы о военных поселениях. Так, Аракчееву удалось получить весьма лестные отзывы о военных поселениях от гр. В.П. Кочубея после их личного осмотра, от государственного контролера барона Кампфенгаузена и даже от возвращенного из ссылки Сперанского, который побывал в новгородских поселениях, и, наконец, от Карамзина. В отдельных поселениях, впрочем, впоследствии обнаружились, несмотря на всю строгость, крупные злоупотребления. Но главное, что подрывало при внимательном расчете значение этих поселений и с хозяйственной стороны, – это подсчет тех сумм, которые были истрачены на это предприятие казной. Уже в первые годы было истрачено до 100 млн. руб., причем надо принять во внимание еще освобождение поселенцев от всех податей. Самый опыт этого своеобразного военно-хозяйственного эксперимента заслуживает обстоятельного и всестороннего исследования; но такого исследования до сих пор произведено не было: все сведения об этих поселениях чрезвычайно отрывочны. В литературеболее всего имеется сведений о бунтах, которые там происходили в разное время. В народе же осталась мрачная память об этой чудовищной попытке обратить в военную крепостную зависимость значительную часть обширной страны .

Забота о постепенной, но коренной реорганизации армии при помощи системы военных поселений составляла в первые годы после окончания Наполеоновских войн главную заботу Александра. Несмотря на то, что было сказано им в 1816 г. П.Д. Киселеву – и что, без сомнения, повторялось другим лицам – о том, что он теперь вновь примется за внутренние реформы, слова эти если и осуществлялись, то лишь урывками или в виде второстепенных распоряжений.

Во время Наполеоновских войн вся высшая администрация и даже высшая полиция сосредоточены были в Комитете министров, причем Александр неоднократно указывал, что Комитет во время войны должен был действовать в отсутствие государя самостоятельно, даже в самых важных случаях не ожидая высочайших повелений, которые требовались бы при обычном ходе вещей, с утверждения лишь своего председателя, которым был назначен, как уже упоминалось, Н.И. Салтыков – тот самый, которому Екатерина поручила когда-то главный надзор за воспитанием Александра. Теперь он был уже дряхлым стариком, и фактически всем заведовал управляющий делами Комитета Молчанов.

Вскоре при проверке счетов военного времени открылась масса всяких хищений, главным образом по провиантской части – не столько в армии, где во главе этого дела стоял Канкрин, человек вполне честный и энергичный, сколько в военном министерстве и Комитете министров.

Александр, недовольный и ранее неурядицами и вялыми действиями Комитета, теперь, ввиду обнаруженных хищений, пришел в крайнее негодование и отдал под суд и Молчанова, и все военное министерство с кн. Голицыным во главе. Вместе с тем он назначил в помощь Салтыкову постоянным своим докладчиком по делам Комитета Аракчеева, который и остался им и тогда, когда по смерти Салтыкова в председатели комитета был назначен вовсе не дряхлый человек – Лопухин. Таким образом, Аракчеев сделался как бы премьер-министром, хотя и не имел никакого портфеля. Установился довольно странный порядок управления: Александр перестал принимать министров с докладами. Они и раньше делали свои доклады в комитете; но в комитете он лично давно перестал, принимать участие. Большую часть своего времени он проводил в путешествиях по России или за границей на международных конгрессах. Министры все дела, требовавшие высшего разрешения, вносили в Комитет министров, а краткий журнал комитета с заключением Аракчеева докладывался государю в письменном виде. При этом почти не было примера, чтобы Александр не согласился с мнением Аракчеева. Это-то обстоятельство и придавало Аракчееву значение временщика, которому приписывались все обскурантские меры и репрессии того времени. Но если внимательно вглядеться в существо всей этой массы дел – хотя бы по «Историческому обзору деятельности Комитета министров» Середонина , то нельзя не заметить, что огромное большинство этих дел имело второстепенное значение, и притом надо отдать Аракчееву справедливость, что в его заключениях нельзя усмотреть особой наклонности к репрессиям или жестоким мерам; можно, скорее, видеть в них неусыпное слежение за сохранностью казенного сундука и за строгим выполнением всех мыслей императора Александра. Аракчеев всегда выслеживал, нет ли чего своекорыстного во внесенных отдельными сановниками представлениях. Среди аракчеевских резолюций есть и такие, где Аракчеев рекомендует довольно справедливые решения, иногда более гуманные, чем решения Комитета министров. Здесь всего более заметно желание найти такой выход, который более соответствовал бы настроению Александра. Понятно, что Александр доверял при таких условиях Аракчееву и что последний в высшей степени облегчал его в таких делах, которыми Александр, в сущности, не интересовался, будучи занят другими вопросами. На этом главным образом и была построена репутация Аракчеева как человека, имевшего необычайное влияние на Александра.

Сверх этих должностей Аракчеев председательствовал еще в особом комитете по сооружению дорог в России, и здесь также проявлял весьма деятельный и строгий надзор, хотя и не всегда достигавший цели, наконец, он председательствовал еще в департаменте военных дел Государственного совета со времени учреждения последнего, отказавшись тогда (в 1810 г.) от должности военного министра.

«Memoires de Michel Oginski sur la Pologne et les Polonais». Paris et Geneve. 1827, т. IV, стр. 228 и след. В мемуарах этих изложен разговор Александра с автором мемуаров в Варшаве в 1815 г. и прием депутации трех литовских губерний: Виленской, Гродненской и Минской. В разговоре с Огинским Александр ясно намекнул на свое намерение присоединить эти губернии к Царству Польскому, считая, что тем самым они теснее свяжутся с Российской империей, ибо исчезнет у жителей всякий повод к недовольству. Но в то же время он запретил самим депутатам просить его об этом, опасаясь, что этим может обостриться отношение к вопросу русского общественного мнения. Каково было это последнее, видно всего яснее из записки Карамзина под названием «Мнение русского гражданина», представленной Александру в 1819 г., и из заметки его «Для потомства» (Неизданные сочинения и переписка Н. М. Карамзина», ч. I. СПб., 1862), а также из записок И. Д. Якушкина , где ярко изображено, как относилась к польскому вопросу в 1817– 1818 гг. передовая либерально настроенная часть тогдашней военной молодежи, уже вступившая в это время в «Союз спасения» (стр. 14–15).

Совершенно такие же данные, извлеченные из военно-ученого архива, напечатаны относительно губерний Западного края в «Актах, документах и материалах для политич. и быт. истории 1812 г.», собр. и изд. по поручению вел. кн. Михаила Александровича, под ред. г. К. Военского, т. I. Сборн. Ими. Русск. истор. общества, т. CXXVIII. СПб., 1909. Сравни у С. М. Горяинова и 1812. Документы государ. и СПб. глав. архивов 1912, II, стр. 98.

Срав. Богдановича, IV, 570, а также В. И. Покровского «Историко-статистическое описание Тверской губернии», т. I, ч. 1, стр. 153.

Громадность убыли населения в России за три года последних Наполеоновских войн (1812–1815) видна из сличения переписей 1811 и 1815 гг. По переписи, произведенной в 1811 г., население мужского пола в России равнялось 18 740 тыс. душ. При нормальных условиях (принимая в расчет тогдашний нормальный ежегодный прирост) оно должно было бы увеличиться за четыре года на 1–1,5 млн. душ. Вместо этого по переписи, произведенной в 1815 г., оно оказалось равным 18 млн. 880 тыс. душ мужского пола, т. е. за четыре года уменьшилось на 860 тыс. душ мужского пола. Отсюда можно вывести заключение, что действительная убыль людей от войны и связанных с нею бедствий и эпидемий была около 2 млн. душ одного только мужского пола. (Цифры населения по переписям 1811 и 1815 гг. взяты мной из таблицы, составленной академиком Германном, по исправлении допущенных в ней многочисленных опечаток, в «Mémoires de 1"accad. imp. des sciences de St. Petersbourg». T. VII, 1820. «Recherches statistiques sur la septième revision» par С. Т. Hermann). Ежегодный прирост населения (обоего пола) за это время выведен у Н. Н. Обручева в «Военно-статистическом сборнике». Выпуск IV, «Россия», стр. 51.

Здесь следует, впрочем, отметить, что патриотизм населения, в особенности высшего дворянского сословия, высказался в отношении материальной помощи государству в эти трудные годы далеко не сразу, а затем, после удаления французов в конце 1812 г., быстро иссяк. Это видно и потому недоброжелательству, с которым встречен был манифест 11 февраля 1812 г. (последняя финансовая мера Сперанского), установлявший прогрессивно-подоходный налог с дворянских имений (в размере от 1 до 10% с годового дохода, показанного самими помещиками «по совести и чести»), и по тем заведомо неточным и недобросовестным показаниям о размерах своих доходов, на которые пускались такие всеми уважаемые помещики, как гр. В. Г. Орлов-Давыдов или как отец известного мемуариста Д. Я. Свербеева (об этом см. «Записки Дм. Ник. Свербеева», т. I, стр. 243 и след. «Сборник Русского истор. общества» том 45-й, а также статью А. И. Васильева «Прогрессивно-подоходный налог 1812 г. и падение Сперанского» в «Голосе минувшего» за 1915 г., № 7–8, стр. 332).

Замечательно, что на 1813 г. поступление этого прогрессивно-подоходного налога ожидалось в размере 5 млн. руб., а затем оно падает до 3,3 млн. и даже до 2 млн. и, наконец, в 1810 г. налог пришлось отменить (Васильев, стр. 339).

Некоторые части, принадлежавшие к оккупационному корпусу Воронцова, пробыли, как известно, во Франции и 1816–1818 гг. (до Ахенского конгресса).

См. С. М. Середонин «Исторический обзор Комитета министров», т. I. Срав. статью В. И. Семевского в сборнике «Крестьянский строй».

Впрочем, один из участников первых преобразовательных реформ Александра, гр. В. П. Кочубей, бывший и в негласном комитете представителем довольно умеренных взглядов, теперь выражал еще осторожнее свои desiderata [пожелания]. В записке, составленной в самом конце 1814 г., Кочубей писал между прочим: «Империя Российская составляет самодержавное государство, и если взглянуть на пространство земли, если обратить внимание на географическое оного положение, на степень его просвещения и на многие другие обстоятельства, то должно сознаться, что форма этого правления есть единая, которая на долгое время свойственна России быть может; но форма сия не может препятствовать государю избрать все возможные способы для наилучшего управления и, как доказано, что государь, как бы ни был он дальновиден, не может один обнять всех частей правления, то и обязан он искать прочных государственных установлений, которые бы, сближая империю его с другими наилучше устроенными государствами, представили подданным его выгоды правительства справедливого, кроткого и просвещенного...»

Записка эта найдена была среди бумаг Александра после его смерти и напечатана в «Сборнике Имп. Русского исторического общества» (т. ХС, стр. 5–27).

Сравн. интересные статьи А. А. Кизеветтера «Император Александр I и Аракчеев» в «Русской мысли» за 1910 г., №№ 11 и 12 и за 1911 г., № 2. Там же указана и литература об Аракчееве.

Очень пристрастное и некритическое отношение к Аракчееву у биографа Александра Н. К. Шильдера.

Сравн. «Граф Аракчеев и военные поселения 1809–1831 гг.». Изд. Русской Старины. СПб., 1871. Много данных о военных поселениях приведено в трудах Шильдера и Богдановича.

Так называемые «разделы Польши» (1772–1795 гг.) между Германией, Австро-Венгрией и Россией диктовались с российской стороны возвращением исконно русских земель, ранее отторгнутых поляками. Лишь после войны 1812–1814 гг., в которой поляки активно поддержали армию Наполеона, по решению Венского конгресса 1815 г. России были переданы собственно польские территории. На Венском конгрессе, открывшемся осенью 1814 г. основные противоречия между державами вскрылись именно при обсуждении польского вопроса. Австрия, Пруссия (на первом этапе), Франция и главным образом Англия оспаривали выдвинутый Императором Александром I проект присоединения территории Княжества Варшавского к России. Острые разногласия вызвал вопрос о размерах территории, которая будет присоединена к России, и о статусе этой территории – будет ли она провинцией или конституционным Королевством. 3 мая 1815 г., наконец, были подписаны договоры между Россией, Пруссией и Австрией о Варшавском княжестве, а 9 июня – генеральный акт Венского конгресса. Пруссия получила Познанский и Быдгощский департаменты Варшавского княжества, из которых образовалось Великое княжество Познанское, а также город Гданьск; Австрия получала район Велички. Краков и его окрестности стали «вольным городом» под протекторатом Австрии, Пруссии и России. Оставшаяся территория была присоединена к России и составила Королевство (Царство) Польское с территорией около 127 700 кв. км и населением 3,2 млн. человек. Этот успех российской дипломатии объяснялся прежде всего статусом России как победительницы на тот момент: русские войска были основной силой, разгромившей Наполеона, и Европа должна была с этим считаться. Желая заручиться расположением польского общества, Император Александр I сразу же после окончания военных действий амнистировал польских офицеров и солдат, воевавших у Наполеона против России. В 1814 г. польское войско вернулось домой из Франции. Восстановление суверенного Польского государства в составе Российской империи (по образцу присоединенного в 1809 г. Великого Княжества Финляндского) вызывало сочувствие среди влиятельных кругов польской шляхты, которые в этом усматривали необходимое условие сохранения своих сословных преимуществ. 17 ноября 1815 г. Император Александр I даровал полякам статус суверенного Царства (Королевства) Польского с собственной Конституцией. Конституция сохраняла традиции Речи Посполитой, которые нашли свое выражение в названиях государственных учреждений, в организации Сейма, в коллегиальной системе государственных органов, в выборности администрации и судей. Польша сохраняла свое правительство, армию (она была преобразована по русскому образцу при сохранении польской формы одежды и польского языка командования), национальную денежную единицу – злотый. Польский язык по-прежнему носил статус государственного. Важнейшие правительственные должности занимались поляками. Высшей законодательной властью был Сейм Царства Польского, который был торжественно открыт в 1818 г. самим Императором Александром I в доказательство возможности мирного развития польской нации в рамках Империи как западно-славянского звена, связующего Россию с Западной Европой. Конституция, равно как и связанное с ней положение о выборах в Сейм, были наиболее либеральными в Европе того времени, распространив избирательное право на значительный по тем временам избирательный корпус – свыше 100 тыс. человек, что достигалось сравнительно низким имущественным цензом. В Центральной Европе после 1815 г. Польское Королевство было единственной страной с парламентом, избираемым прямыми выборами, всеми общественными классами, хотя и с незначительным участием крестьян. В Царстве Польском сохранялся принцип равенства перед законом, однако было официально заявлено (по российскому образцу), что равенство это относится только к исповедующим христианскую религию. Иудеи отныне были лишены политических прав как приверженцы антихристианской религии. Конституция провозгласила, что Королевство Польское навсегда присоединялось к Российской империи и связывалось с ней личной унией, общностью царствующей династии. Российский Император становился польским королем и вступал на польский трон в соответствии с порядком наследования престола, существовавшим в Российской империи. Однако в Польском Царстве Император-король был конституционным, его власть ограничивал изданный им самим конституционный закон. Законодательная инициатива принадлежала Императору-королю, но он свою законодательную власть он должен был осуществлять вместе с сеймом. Правда, при утверждении конституции Александр I внес в ее текст поправку: он оставил за собой право изменять предлагаемый сеймом бюджет и на неопределенное время откладывать его созыв. Сейм состоял из двух палат: Сената и Посольской избы. В соответствии с ранее существовавшим порядком в Сенат входили члены королевской фамилии, назначаемые королем епископы, воеводы и другие высшие должностные лица в количестве, которое бы не превышало половину числа избираемых депутатов Посольской избы, которая состояла из 128 членов. Сейм в основном занимался изменениями в области гражданского и уголовного права. Административные и хозяйственные вопросы чаще всего регулировались постановлениями наместника, а позднее Административного совета. Заместителем Императора-короля в Польше являлся наместник, исполняющий свои функции в отсутствие монарха в Королевстве. Центральным органом управления при наместнике был Государственный совет, который делился на Общее собрание и Административный совет. В состав Административного Совета входили царский наместник, пять министров, а также другие члены, назначаемые Императором-королем. Это был высший орган исполнительной власти, консультативный орган короля и наместника в делах, которые выходили за пределы полномочий, предоставленных министрам. Он же внедрял в жизнь королевские постановления и постановления наместника. После фактической ликвидации должности наместника в 1826 г. Административный совет преобразовался в высший правительственный орган. Изменения в правительственных законопроектах могли производиться после соглашения комиссий Сейма с Административным советом. В Варшаве был учрежден высший суд Царства Польского, который рассматривал в последней инстанции все гражданские и уголовные дела, за исключением дел о государственных преступлениях. Дела о государственных преступлениях и о преступных деяниях, совершенных правительственными чиновниками рассматривал Верховный суд Королевства, в составе из всех членов Сената. Большинство шляхетского общества с удовлетворением приняло конституцию 1815 г. Ее считали вполне отвечающей сословным интересам польского дворянства. Хуже обстояло дело с «общественностью»: стали появляться и укореняться либеральные воззрения, создавались новые органы печати, тайные антиправительственные организации. Этого было достаточно, чтобы ввести вопреки конституции цензуру на газеты и журналы, а затем на все печатные издания. Критике все больше подвергалась российская власть в лице наместника, Великого князя Константина Павловича, которая в стремлении удержать порядок де факто отодвинула на задний план все другие органы государственной власти. Так уже с момента возникновения Королевства Польского, появилась и в 1820-х гг. достигла значительного уровня нелегальная оппозиция – тайные революционные организации. Сеймовую и нелегальную оппозицию объединяло стремление к восстановлению прежних польских границ, главным образом за счет утраченных вследствии первых трех «разделов» земель Литвы, Белоруссии и Украины. Общность этого стремления в сочетании с неодинаковыми социально-политическими программами различных течений отразилось на характере восстания 1830-1831 г., которое привело к утрате Конституции. rusidea.org
См. ещё:

Бурные коллизии эпохи наполеоновских войн 1812–1815 гг. отодвинули внутриполитические проблемы России на второй план. После окончания войны вопрос о реформах государственного устройства и крепостных отношений вновь оказался в центре внимания общества и самого императора.

Своего рода экспериментом по соединению самодержавия с конституционными началами стало дарование Александром I Конституции Царству Польскому – вошедшей на основании решений Венского конгресса в состав Российской империи части территории Польши. Император, лично редактировавший текст проекта, в ноябре 1815 г. утвердил польскую Конституцию. Оставляя решающее слово за самодержавной властью, она предусматривала создание двухпалатного представительного органа (сейма), содержала положения об ответственности правительства перед сеймом, гарантировала свободу печати, равенство всех сословий перед законом, неприкосновенность личности. Обещание ввести конституцию в России фактически прозвучало в речи Александра I на открытии польского сейма в марте 1818 г. Он заявил, что надеется распространить «законно свободные учреждения» на все страны, вверенные его попечению, и «явить моему отечеству то, что я уже с давних лет приуготовляю». В апреле 1818 г. Александр I установил автономное самоуправление в Бессарабии. Согласно «Уставу образования Бессарабской области» высшая законодательная и исполнительная власть передавалась Верховному совету, решения которого были окончательными. Часть членов Верховного совета (как и других учреждений) назначалась, часть избиралась от дворянства. Собственный четырехсословный сейм имела и присоединенная в 1808 г. к России Финляндия. Она существовала как автономное государство в составе Российской империи и управлялась по своим внутренним законам.

Еще по теме 1815 г. Дарование Конституции Польше.:

1. 17 октября 1905 г. «Высочайший Манифест» о даровани «незыблемых основ гражданской свободы».
2. I. ПОЛЬСКОЕ КОРОЛЕВСТВО (ЦАРСТВО) В КОНСТИТУЦИОННУЮ ЭПОХУ (1815-1831 гг.)
3. 1815–1855 гг. Консервативный курс в государственном строительстве.

Конституционный вопрос

Действия Александра после поражения Наполеона были направлены на то, чтобы, оправдывая надежды по крайней мере части русской образованной элиты (которая желала изменений внутри России), использовать недавно приобретенный международный статус и поднять Россию до уровня западноевропейских держав и во внутренних, и во внешних вопросах. Александр одобрил конституционные изменения в Швейцарии и Германии и даже дал Польше конституцию. По мнению князя А. Б. Куракина (российского посла во Франции), между 1813 и 1815 годом Александр «открыто выражал свое отношение к нынешнему административному устройству страны» и в ближайшем будущем «собирался вплотную заняться этим вопросом» . В 1826 году генерал А. Д. Балашов, член Государственного Совета, заметил, что Александр «с 1815 года прилагал усилия, чтобы внести некоторые изменения в административное устройство государства» . Александр еще сильнее укрепил надежды своей речью на открытии Польского Сейма в 1818 году и другими высказываниями того времени, которые свидетельствовали о том, что он предполагал ввести этот тип конституции и в России. Его речь выражала надежду, что польская конституция окажется «полезной для всех стран, которые Провидение отдало под мою опеку». Текст речи Александра для Сейма был написан им самим, хотя Каподистрия безуспешно пытался его изменить (Александр разрешил ему изменить только грамматику и пунктуацию). Царь был восхищен эффектом собственной речи. Он писал генералу П. Д. Киселеву из Варшавы в марте:

…перед лицом всей Европы было не просто выступить с речью, тогда я снова обратился к Спасителю, и Он, услышав меня, вложил эту речь в мои уста…

Остальные были в меньшем восторге от его речи, боясь потенциального воздействия его слов, особенно на российскую молодежь, но ее значение было признано всеми. А. А. Закревский говорил: «Речь, которую произнес император, была очень красива, но могла иметь ужасающие последствия для России» . Н. Карамзин писал поэту И. И. Дмитриеву в апреле 1818 года: «Варшавская речь произвела мощный эффект на молодые сердца: они мечтают о конституции; они судят, они устанавливают закон; они начинают писать… Это забавно и позорно». Ростопчин, генерал-губернатор Москвы, писал в следующем году: «…речь Императора в Варшаве вскружила головы; молодежь требует от него конституцию» . Многие предполагали, что скоро выйдет российская конституция. Писатель, экономист и будущий декабрист Николай Иванович Тургенев позже писал:

Этим действием император Александр дал надежды полякам, русским и всему человечеству. Мир увидел, возможно впервые, как завоеватель дал побежденным права вместо цепей. Делая это, император также обязал себя решать многие другие проблемы .

В журнале «Сын отечества» вышла статья «О конституции», написанная профессором Санкт-Петербургского университета А. П. Кунициным в ответ на варшавскую речь. В ней высказывалось предложение о создании ассамблеи, которая должна была просто советовать «верховному правителю». Там же высказывалось мнение о том, что конституционное правление было теперь единственной приемлемой формой правления. Даже те, кто выступал против конституционной реформы, понимали, что она могла оказаться полезной. Когда Карамзин узнал, что Новосильцев уполномочен написать конституцию для России, он послал Александру письмо, в котором критиковал конституционную реформу и убеждал его отменить польскую конституцию. Он считал, что «дать России конституцию… - все равно, что надеть на уважаемого человека клоунский колпак». В 1818 году он высказался еще конкретнее: «Россия - не Англия… ее душа - самодержавие» .

Согласно воспоминаниям Константина, младшего брата Александра, следующий диалог, случившийся между ними после варшавской речи, иллюстрирует цели Александра и его нетерпимое отношение к критике, даже если она исходила от членов его семьи:

Александр: Скоро наступит радостный момент для России, когда я дам ей конституцию, тогда я буду ехать по Петербургу с Вами и моей семьей ко дворцу, окруженному радостными людьми.

Константин: (сначала я потерял дар речи; потом, наконец, смог произнести): Если Ваше Величество отбросит в сторону абсолютную власть, я сомневаюсь, что это будет соответствовать желаниям ваших подданных. Александр (резко): Я не спрашиваю Вашего совета, я лишь объясняю Вам мои намерения относительно одной из моих проблем .

Александр долго не отступал от своей цели. Через несколько месяцев после варшавской речи на конгрессе в Экс-ля-Шапели он объяснил свою позицию достаточно просто маршалу Мейсону: «Люди должны быть освобождены от произвола политического режима; я установил этот принцип в Польше, я установлю его в остальных частях моей империи» . Однако, несмотря на поставленные самим Александром цели, Россия так и не получила конституцию, а правительство не было изменено. В мае 1818 года Бессарабии (отошедшей от Турции в 1812 году) была предоставлена «конституция» Александра, который посетил Кишинев на обратном пути из Варшавы. Бессарабия, конечно, не была этнически русской, но Александр доказал своей политикой, проводимой в балтийских областях, Финляндии и Польше, что различные формы правления были приемлемы для нерусских частей его империи. Бессарабская «конституция» должна рассматриваться в этом свете. Она не затрагивала «права» населения, но занималась учреждением отдельных форм правления. Вся территория была отдана во власть военного генерал-губернатора, в то время как повседневное управление находилось в руках гражданского губернатора. Установленная структура власти возглавлялась Высшим Региональным Советом. Были введены правила относительно языков, которые нужно было использовать в управлении и в суде, формы гражданского права (согласно местным законам и обычаям) и уголовного кодекса (русского), который должен использоваться в суде. Румынская общественная структура была несколько упрощена; румынским боярам было дано российское право собственности, но крестьяне сохранили их персональную свободу. Подобное устройство, принятое Грузией в 1801 году, показало, что Александр, по крайней мере, не был готов ввести крепостное право в области, где крестьяне были свободны. Несмотря на тот факт, что введение конституции явилось не просто перестройкой правительственной структуры, Александр одобрил конституцию Бессарабии вопреки предостережениям многих своих советников. В начале 1819 года он назначил Балашова генерал-губернатором пяти областей России (Тула, Орел, Воронеж, Тамбов и Рязань), что говорило о том, что, возможно, империя будет разделена на более крупные части.

Сперанский вернулся из изгнания в 1819 году и был назначен ответственным за преобразование Сибири, которая страдала от деспотичного правления Ивана Борисовича Пестеля (отца будущего декабриста Павла Ивановича Пестеля). Инструкции, которые получил Сперанский, показывают, что царь был искренне заинтересован административными изменениями внутри империи:

…Вы исправите все, что можно исправить, Вы выявите людей, которые злоупотребляют своим положением, Вы будете привлекать их к суду, если так будет нужно. Но Ваша наиболее важная задача состоит в том, чтобы определить на месте наиболее подходящие принципы организации управления этой удаленной областью. Когда будет готов план такой реорганизации, Вы привезете его мне лично в Санкт-Петербург, так, чтобы я знал действительное положение вещей в этой важной области и мог создать твердую основу для ее благосостояния в будущем .

В 1821 году Александр создал специальный Сибирский комитет для исследования отчетов и рекомендаций Сперанского и вслед за этим в 1822 году ввел новую административную структуру для Сибири.

Новосильцев был уполномочен Александром написать конституцию или устав для России. В отличие от своего публичного заявления на открытии Сейма в 1818 году, Александр сделал это в секрете, и поэтому неизвестно, когда именно Новосильцеву была поручена эта задача. Последнее исследование русского историка Мироненко оспаривает представление о том, что работа была начата немедленно после варшавской речи Александра. Автор предполагает, что работа над этим Уставом должна рассматриваться не как плод минутного энтузиазма Александра на открытии Сейма, а как свидетельство того, что несколько позже, в 1818 и 1819 годах он был все еще серьезно настроен на введение конституции в России.

В мае 1819 года Шмидт, русский генеральный консул в Варшаве, информировал Российское министерство иностранных дел, что работа над конституционным проектом завершена, но при этом он упоминал только о первом проекте, появившемся в октябре 1819 года. Этот проект (озаглавленный «Precis de la charte constitutionnelle pour L’Empire Russe») был представлен Александру в октябре, и царь одобрил его; желая видеть работу завершенной как можно быстрее, он дал Новосильцеву два месяца, чтобы тот завершил проект. К концу 1819 года подготовка перестала быть секретом - в ноябре парижская газета «Le Constitutionel» сообщила: «Император Александр заложит основы представительного правительства в своей обширной Империи, предложив России конституцию» .

Ранним летом 1820 года Александр все еще проявлял значительный интерес к работе и в разговоре с поэтом и администратором П. А. Вяземским заметил, что «надеется без сбоев разрешить эту проблему». Он также говорил о нехватке денег, необходимых для такого шага, и о том, что знает, что такое преобразование встретится с трудностями, препятствиями, людским непониманием. Однако Александр хотел продолжать работу и даже оказывал Вяземскому помощь с переводами с французского языка на русский. Александр по-своему понимал значение слова «конституция». Он предложил, чтобы французское слово «конституция» было переведено как «государственное уложение». В заключительной версии проекта статья 34, называемая во Франции «Princi pes constitutifs de la charte» была переведена как «Регулирование Устава».

Заключительный текст проекта Новосильцева предлагал федеральную структуру империи. Он внес предложение, чтобы Россия была разделена на двенадцать административных частей, которые были бы названы «наместничествами». Внутри каждого наместничества должна быть создана дума, включающая верхнюю и нижнюю палаты. Члены верхних палат должны назначаться Александром, члены нижних палат - избираться дворянством и городскими жителями. Интересно, что в проекте Новосильцева внутри этой федеральной структуры Польша и Финляндия теряют свои специальные статусы и конституции и просто становятся наместничествами. Наверху этой структуры учреждалась Государственная Дума с санкт-петербургским и московским отделениями Сената.

Некоторые историки посчитали этот Устав очень умеренным (советский историк А. В. Предтеченский в книге, изданной в 1937 году, писал, что Устав совсем не предусматривал ограничения абсолютной власти и, следовательно, не пытался создать «конституционную монархию»). Содержание, структура и формулировка Устава указывают на влияние польской конституции 1815 года, но Новосильцев был также знаком с конституциями Франции, Соединенных Штатов и южных немецких государств. Черновой конспект Устава давал значительные законодательные полномочия Государственной Думе, но заключительная версия уменьшила их. Статья 12 Устава категорически заявляла, что «монарх является единственным источником всей власти в империи». Однако если бы Устав был введен, то наложил бы некоторые ограничения на власть правителя. Царь сохранял право законодательства, но законы должны были исследоваться и одобряться Думой прежде, чем выйти в свет. Кроме того, Дума получала право отклонять эти законы, а также налагать вето. Принцип представления арестованного в суд для рассмотрения законности ареста, предложенный А. Р. Воронцовым и отклоненный Александром в начале правления частично из-за возражений Новосильцева, теперь был записан в Уставе.

Почему Александр, потерпев неудачу в воплощении Устава, который он не только сам поручил делать, по и видел его первый проект, заставил Новосильцева продолжать работу? Его разговоры с Вяземским свидетельствуют, что он знал о настроениях в некоторых кругах при дворе против любой конституции. Александр, однако, своей тактикой по отношению к Польше показал, что чувствует себя достаточно уверенно, чтобы действовать вопреки мнениям самых близких советников. Он, конечно, осознавал возможную угрозу собственной власти в результате конституционных изменений; так, и в начале правления, и в 1809 году он был против ее ограничения. Но ограничения власти царя, которые следовали из Устава Новосильцева, были ясно видны в проекте, однако Александр не остановил работу, напротив, он хотел, чтобы проект был завершен как можно скорее. Единственный отрицательный отзыв Александра о проекте касался выбора депутатов. Возможно, уже чувствуя недовольство депутатов польского Сейма (второй польский Сейм, который действительно оказался менее надежен, чем первый, не собирался до 1820 года), он заявил, что можно выбрать в Российскую Думу неподходящих депутатов, «Панина, например». Отступление Александра от конституционализма можно объяснить только событиями, которые происходили в России и за границей в 1820 году. К концу этого года, как мы видели, он разочаровался в Польше после бурной встречи второго Сейма в сентябре, и пришел к выводу, что французская конституция не предотвратила развития революционных настроений в этой стране. Восстание на Апеннинском и Пиренейском полуостровах встревожили его и убедили в существовании общеевропейского революционного заговора; мятеж Семеновского полка показал, что Россия не защищена от проникновения революционных идей. В этой атмосфере вопрос введения конституции в России был отложен. В 1821 году Александр говорил французскому послу ля Феррону, что, говоря о любви к конституционным учреждениям, он имел в виду их пригодность только для опытных народов и «просвещенных наций», типа французской. Александр никогда прямо не отказывался от конституционного правления, но, тем не менее, в разговоре с ля Ферроном он не упомянул Россию как просвещенную нацию, достойную получить конституцию. События 1820 года убедили Александра, что Россия и русские не были готовы даже к умеренному типу «конституционных учреждений», которые он приветствовал. В 1823 году М. С. Воронцов изменил структуру правления в Бессарабии, показывая, что это необходимо из-за «конституции», хотя автономия была формально отменена лишь в 1828 году при Николае I.

Из книги Русская революция. Книга 1. Агония старого режима. 1905 - 1917 автора Пайпс Ричард Эдгар

ГЛАВА 5 КОНСТИТУЦИОННЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ Октябрьский манифест открывал путь к ослаблению возникшей в отношениях между государством и обществом в России напряженности. Однако цели своей он не достиг. Ведь конституционный строй может успешно существовать лишь при условии,

Из книги Русская революция. Агония старого режима. 1905-1917 автора Пайпс Ричард Эдгар

ГЛАВА 5. КОНСТИТУЦИОННЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ Октябрьский манифест открывал путь к ослаблению возникшей в отношениях между государством и обществом в России напряженности. Однако цели своей он не достиг. Ведь конституционный строй может успешно существовать лишь при условии,

Из книги Вице-канцлер Третьего рейха. Воспоминания политического деятеля гитлеровской Германии. 1933-1947 автора фон Папен Франц

Из книги История Румынии автора Болован Иоан

Конституционный строй Конституция 1866 г. Политическая система современной Румынии основана на Конституции, принятой 30 июня 1866 г. Учредительным собранием и обнародованной 1 июля 1866 г. Каролем I. Конституция 1866 г. была разработана и принята в очень сложных внутренних

Из книги Тайны Хеттов автора Замаровский Войтех

«Конституционный монарх во главе федеративного государства» О трех преемниках Аниттаса мы знаем только, что их звали Тудхалияс I, Пассурумас и Папахтилмах, но последнее труднопроизносимое имя нет необходимости запоминать, поскольку тот, кому оно принадлежало, овладел

Из книги Король Георг V автора Роуз Кеннет

ЧАСТЬ ПЯТАЯ КОНСТИТУЦИОННЫЙ МОНАРХ Красные кожаные портфели. - Палата лордов против палаты общин. - Торжественный прием в Дели. - Ирландский гомруль. - Перевооружение флота. - Кайзер.«Мои министры приходят и уходят, - сказал как-то король одному из друзей, - а я

Из книги Первое поражение Сталина автора Жуков Юрий Николаевич

4. Конституционный компромисс Брестский договор уже был подписан. Даже ратифицирован – Чрезвычайным Четвёртым Всероссийским съездом Советов. 15 марта. Однако он так и не принёс умиротворения молодой Советской Республике. Наоборот, привёл к новым напастям и бедам. К

Из книги Сатирическая история от Рюрика до Революции автора Оршер Иосиф Львович

Николай конституционный Наказав Японию, царь снова принялся царствовать. Но тут начались какие-то заминки.Стал как-то собираться народ. Качали головами и стали разговаривать между собой:– Как будто он того…– Кто он?– Да царь-то.– Что «того»?– Глуповат как будто…– И

Из книги Хронология российской истории. Россия и мир автора Анисимов Евгений Викторович

1993, сентябрь-октябрь Конституционный кризис Назначение Черномырдина не снизило накал сопротивления реформам. В парламенте и за его пределами в 1992–1993 гг. резко усилились оппозиционные силы. Наиболее опасными были «непримиримые», в число которых входили так называемые

Из книги Третьего тысячелетия не будет. Русская история игры с человечеством автора Павловский Глеб Олегович

212. Русский вопрос - это не национальный, а главный государственный вопрос - Русский вопрос даже в качестве неточного и неадекватного - главный государственный вопрос. Он не национален совершенно. В нем есть всемирное начало и есть начало рабское. Эти иррациональные

Из книги Германия на заре фашизма автора Дорпален Андреас

Глава 4 Конституционный президент Каковы бы ни были планы лидеров «блока рейха», когда они выдвинули и поддержали кандидатуру Гинденбурга, маршал был исполнен решимости следовать собственным курсом. «Никто не должен иметь основание заподозрить, что я позволю какой –

Из книги История сербов автора Чиркович Сима М.

Конституционный порядок и парламентаризм на практике Провозглашение на Берлинском конгрессе независимости Сербии и Черногории формально ввело их в круг полноправных европейских государств и одновременно поставило перед ними практическую задачу привести свое

Из книги Марк Таугер о голоде, геноциде и свободе мысли на Украине автора Тоджер Марк Б

ВОПРОС 4: Подробнее обо мне и о моих планах (здесь представлен ответ на ваши вопросы 2, 3 и последний вопрос) Свою университетскую карьеру я начинал как физик, но быстро переключился на музыку (я пианист) и получил степень бакалавра и мастера по истории музыки в университете

Из книги Расстрелянный парламент автора Грешневиков Анатолий Николаевич

Конституционный суд – нейтрализовать Безусловно, принятие Пятым (внеочередным) съездом народных депутатов РСФСР Закона «О Конституционном суде РСФСР», а также избрание членов суда, – знаменательная веха в истории российской государственности.И «левые», и «правые»

Из книги Полное собрание сочинений. Том 10. Март-июнь 1905 автора Ленин Владимир Ильич

Конституционный базар Булыгин занимается теперь, как справедливо говорят в петербургских аристократических кругах, выигрыванием времени. Он старается оттянуть, насколько возможно, обещанные царем реформы и свести их к пустякам, нисколько не уменьшающим власти

Из книги Полное собрание сочинений. Том 25. Март-июль 1914 автора Ленин Владимир Ильич

Конституционный кризис в Англии В № 34 «Пути Правды», описывая интересные события в Ирландии, мы говорили о политике английских либералов, которые дали себя запугать консерваторам.С тех пор, как написаны были эти строки, произошли новые события, превратившие частное

17.11.1815 (30.11). - Император Александр I даровал Конституцию Царству Польскому

Присоединение Польши

Так называемые "разделы Польши" (1772-1795 гг.) между Германией, Австро-Венгрией и Россией диктовались с российской стороны возвращением исконно русских земель, ранее отторгнутых поляками. Лишь после , в которой поляки активно поддержали армию Наполеона, по решению Венского конгресса 1815 г. России были переданы собственно польские территории.

На Венском конгрессе, открывшемся осенью 1814 г. основные противоречия между державами вскрылись именно при обсуждении польского вопроса. Австрия, Пруссия (на первом этапе), Франция и главным образом Англия оспаривали выдвинутый проект присоединения территории Княжества Варшавского к России. Острые разногласия вызвал вопрос о размерах территории, которая будет присоединена к России, и о статусе этой территории - будет ли она провинцией или конституционным Королевством.

3 мая 1815 г., наконец, были подписаны договоры между Россией, Пруссией и Австрией о Варшавском княжестве, а 9 июня - генеральный акт Венского конгресса. Пруссия получила Познанский и Быдгощский департаменты Варшавского княжества, из которых образовалось Великое княжество Познанское, а также город Гданьск; Австрия получала район Велички. Краков и его окрестности стали "вольным городом" под протекторатом Австрии, Пруссии и России. Оставшаяся территория была присоединена к России и составила Королевство (Царство) Польское с территорией около 127 700 кв. км и населением 3,2 млн. человек. Этот успех российской дипломатии объяснялся прежде всего статусом России как победительницы на тот момент: русские войска были основной силой, разгромившей Наполеона, и Европа должна была с этим считаться.

Желая заручиться расположением польского общества, Император Александр I сразу же после окончания военных действий амнистировал польских офицеров и солдат, воевавших у Наполеона против России. В 1814 г. польское войско вернулось домой из Франции. Восстановление суверенного Польского государства в составе Российской империи (по образцу ) вызывало сочувствие среди влиятельных кругов польской шляхты, которые в этом усматривали необходимое условие сохранения своих сословных преимуществ.

17 ноября 1815 г. Император Александр I даровал полякам статус суверенного Царства (Королевства) Польского с собственной Конституцией. Конституция сохраняла традиции Речи Посполитой, которые нашли свое выражение в названиях государственных учреждений, в организации Сейма, в коллегиальной системе государственных органов, в выборности администрации и судей. Польша сохраняла свое правительство, армию (она была преобразована по русскому образцу при сохранении польской формы одежды и польского языка командования), национальную денежную единицу - злотый. Польский язык по-прежнему носил статус государственного. Важнейшие правительственные должности занимались поляками. Высшей законодательной властью был Сейм Царства Польского, который был торжественно открыт в 1818 г. самим Императором Александром I в доказательство возможности мирного развития польской нации в рамках Империи как западно-славянского звена, связующего Россию с Западной Европой.

Конституция, равно как и связанное с ней положение о выборах в Сейм, были наиболее либеральными в Европе того времени, распространив избирательное право на значительный по тем временам избирательный корпус - свыше 100 тыс. человек, что достигалось сравнительно низким имущественным цензом. В Центральной Европе после 1815 г. Польское Королевство было единственной страной с парламентом, избираемым прямыми выборами, всеми общественными классами, хотя и с незначительным участием крестьян.

В Царстве Польском сохранялся принцип равенства перед законом, однако было официально заявлено (по российскому образцу), что равенство это относится только к исповедующим христианскую религию. Иудеи отныне были лишены политических прав как приверженцы антихристианской религии.

Конституция провозгласила, что Королевство Польское навсегда присоединялось к Российской империи и связывалось с ней личной унией, общностью царствующей династии. Российский Император становился польским королем и вступал на польский трон в соответствии с порядком наследования престола, существовавшим в Российской империи. Однако в Польском Царстве Император-король был конституционным, его власть ограничивал изданный им самим конституционный закон.

Законодательная инициатива принадлежала Императору-королю, но он свою законодательную власть он должен был осуществлять вместе с сеймом. Правда, при утверждении конституции Александр I внес в ее текст поправку: он оставил за собой право изменять предлагаемый сеймом бюджет и на неопределенное время откладывать его созыв. Сейм состоял из двух палат: Сената и Посольской избы. В соответствии с ранее существовавшим порядком в Сенат входили члены королевской фамилии, назначаемые королем епископы, воеводы и другие высшие должностные лица в количестве, которое бы не превышало половину числа избираемых депутатов Посольской избы, которая состояла из 128 членов. Сейм в основном занимался изменениями в области гражданского и уголовного права. Административные и хозяйственные вопросы чаще всего регулировались постановлениями наместника, а позднее Административного совета.

Заместителем Императора-короля в Польше являлся наместник, исполняющий свои функции в отсутствие монарха в Королевстве. Центральным органом управления при наместнике был Государственный совет, который делился на Общее собрание и Административный совет. В состав Административного Совета входили царский наместник, пять министров, а также другие члены, назначаемые Императором-королем. Это был высший орган исполнительной власти, консультативный орган короля и наместника в делах, которые выходили за пределы полномочий, предоставленных министрам. Он же внедрял в жизнь королевские постановления и постановления наместника. После фактической ликвидации должности наместника в 1826 г. Административный совет преобразовался в высший правительственный орган. Изменения в правительственных законопроектах могли производиться после соглашения комиссий Сейма с Административным советом.

В Варшаве был учрежден высший суд Царства Польского, который рассматривал в последней инстанции все гражданские и уголовные дела, за исключением дел о государственных преступлениях. Дела о государственных преступлениях и о преступных деяниях, совершенных правительственными чиновниками рассматривал Верховный суд Королевства, в составе из всех членов Сената.

Большинство шляхетского общества с удовлетворением приняло конституцию 1815 г. Ее считали вполне отвечающей сословным интересам польского дворянства. Хуже обстояло дело с "общественностью": стали появляться и укореняться либеральные воззрения, создавались новые органы печати, тайные антиправительственные организации. Этого было достаточно, чтобы ввести вопреки конституции цензуру на газеты и журналы, а затем на все печатные издания. Критике все больше подвергалась российская власть в лице наместника, Великого князя Константина Павловича, которая в стремлении удержать порядок де факто отодвинула на задний план все другие органы государственной власти.

Так уже с момента возникновения Королевства Польского, появилась и в 1820-х гг. достигла значительного уровня нелегальная оппозиция - тайные революционные организации. Сеймовую и нелегальную оппозицию объединяло стремление к восстановлению прежних польских границ, главным образом за счет утраченных вследствии первых трех "разделов" земель Литвы, Белоруссии и Украины. Общность этого стремления в сочетании с неодинаковыми социально-политическими программами различных течений отразилось на характере , которое привело к утрате Конституции.