Протоиерей игорь фомин: интервью. Часто люди не просто заходят, а пытаются пообщаться? Священник обучает детей бороться с собой, побеждать себя: побеждать свои страсти, побеждать свои слабости, побеждать свои какие-то маленькие удовольствия

4 ноября - престольный праздник Казанского собора на Красной площади. Особенность храма - в его местоположении. Сюда заходит много людей, в том числе - иностранных туристов. Причт собора сталкивается и с «обычными» приходскими проблемами, и с нестандартными ситуациями. Священник Игорь Фомин рассказал о том, как возможно существование общины в ситуации предельной открытости и какие задачи стоят перед приходской общиной сегодня.

Священник Игорь Фомин

- Отец Игорь, что такое христианская община в современном мире?

Собрание во Христе Иисусе. В первую очередь - большой семье, в которой воспитываются терпение, смирение и кротость. Главная задача общины - собирание людей вокруг пастыря, который ведет их ко Христу. Сколько духовенства, столько и путей. Это и молитва, которая образуется внутри общины, и социальная деятельность.

- Что касается собирания людей, сейчас можно услышать, что стоит задача привлекать в храмы молодежь...

Что значит «стоит задача»? Можно поставить задачу в духовном плане: ты должен стать святым. А если человек не хочет? Я считаю, что перед священником не задачу нужно ставить, а раскрывать глаза, как это лучше сделать. Великолепный пример - как организует социальную работу владыка Пантелеимон (Шатов). Он не просто говорит, что надо окормлять больницы, а приглашает и рассказывает, как это сделать. Когда говорят конкретно, ты определяешься, готов или не готов.

Так же и с молодежью. Надо собирать духовенство и рассказывать, как это делается. Где молодежь ходит - там нечего ставить задачу. Кто-то может целые стадионы собрать, мы - 10 человек, и этого тоже достаточно.

У нас вокруг одного батюшки собирается молодежь, изучают устав, догматику, ездят по монастырям, общаются в среде, которая приятна их сердцу. Батюшка неординарно к ним подходит: могут пойти в кафе и пообщаться на духовные темы несколько часов. В кафе - потому что у нас нет помещения и даже на лавочке посидеть не выйдешь - лавочек нет. Но общение идет, общение есть. Конечно, для любого храма нужно помещение. Но это далеко не все. Должны быть горящие сердцем пастыри.

- Что еще есть в Вашей общине?

Социальная работа - прихожане ездят в детский дом, организуем праздники для других приходов, выбираемся в поездки. Причем паломничество - это не только поклонение святыне. Конечно, мы готовимся, едем в какой-то монастырь, кто-то из наших составляет экскурсию, рассказывает... И при этом как замечательно выйти на какой-нибудь полянке, сложить весь провиант, который привезли, вместе - кто-то винегрет, кто-то соленья - все это вкусить и обсудить какие-то проблемы. Вот так пообщаться, вместе пожарить сосиски - это тоже очень важно.

- Вне храма Вы общаетесь с прихожанами?

Да. У нас есть взаимопомощь, мы делим радости, помогаем в скорбях, ходим друг к другу в гости, ухаживаем друг за другом в больнице или в болезнях.

Но вообще наш приход своеобразен.

Храм расположен там, где общину в полном смысле создать очень тяжело. У нас очень много «прохожан», которые могут один раз заглянуть ради интереса - и все. И если мы сможем сделать так, что происходящее их «зацепит» - в богослужении, в молитвах, в манерах тех, кто стоит за свечным ящиком - это отразится на жизни других общин, в которые наши случайные «гости» могут потом пойти искать смысл жизни.

А так у нас есть все проявления общинной жизни. Помимо социальной работы есть, например, общество многодетных семей. Может быть, в других храмах больше детей, но общество (кстати, региональное) существует именно при нашем соборе.

Есть молитвенная жизнь среди прихожан - когда группа людей читает Ветхий и Новый Завет по определенному правилу. Это интересный опыт молитвы друг за друга.

Так что общиной мы можем называться, но сосредоточиться полностью на делах прихода невозможно.

- Но это нигде не возможно!

Но в других храмах все-таки не столько «случайных» людей. А у нас человек между поездами зашел посмотреть Красную площадь - и заодно заглянул в храм, потому что было открыто. Или кто-то приехал в мавзолей и зашел в храм погреться. Один раз, в начале 90-х, вообще пришли активисты коммунистической партии и попросили пустить их сделать перекличку в храме, потому что шел дождь.

- Пустили?

Бывает, приходят мусульмане и говорят, что почитают Марию и великого пророка Ису. Казалось бы, это должно вызвать негодование. Но мы понимаем, что если один раз проявить внимание и заботу в делах веры, потом это может откликнуться перерождением. Зайдет среди мусульман спор о нас, какие мы нехорошие, а этот человек скажет: «Да я их видел, они не такие». Так что особенность нашего собора - в том, что он миссионерский.

- Это мешает?

Ни в коем случае! Но накладывает определенный отпечаток. Здесь и правила мягче. Приходится «не замечать» многого, за что к глубоко воцерковленным людям надо было бы применить строгость. Нас иногда называют «либералами», но все это только от того, что мы стоим «на первой полосе».

- Часто люди не просто заходят, а пытаются пообщаться?

Бывают разные случаи. Например, перед празднованием в честь Казанской иконы празднуют странный праздник Хэллоуин. Часто после празднования люди заходят к нам, в костюмах, подвыпившие... Особенно если 31 октября, как в этом году, приходится на воскресенье.

Как-то зашли 10 молодых людей, разодетых, с разноцветными волосами. Половина из них встали на исповедь со смешками, трое смогли пообщаться с батюшкой, один ушел со слезами.

Я считаю, это уже достижение: не зря выслушали. Если ушел со слезами, что-то переосмысливая, значит, зернышко в сердечко попало. Главное - чтобы проросло.

- Иностранцы тоже интересуются?

Как правило, они хотят сфотографироваться на фоне богослужения или со священником.

- Вы к этому спокойно относитесь?

Не вижу ничего плохого. Это тоже форма проповеди.

Были, конечно, интересные случаи. Помню одного француза, эмигранта. Он родился во Франции, был крещеным католиком, но в костел не ходил и с детства любил Россию. Изучил историю, язык и в 60 лет устроился в турагентство, чтобы возить сюда туристов. В один из приездов пришел к нам и сказал, что хочет принять православие.

Я дал ему требник на церковнославянском, по которому он должен был прочитать отречение от латинской ереси. На следующий день он пришел с красными глазами: всю ночь не спал, разбирался с церковнославянским. Разобрался, принял крещение. Это было очень трогательно - такое отношение к вере предков.

- А о чем туристы спрашивают чаще всего?

Иностранцы, как правило, редко о чем-то спрашивают. Жизнь у них сытая, размеренная. А так - задашь вопрос, придется что-то пересматривать, менять...

А наши люди, как правило, приходят с кучей проблем. У нас же как? Если плохо - то в храм, если хорошо - то в магазин. А вопросы - такие, на которые современный мир остро реагирует: сердечные дела, измены, семейные раздоры, проблема отцов и детей.

Матери приходят молиться о детях, которые пьют или принимают наркотики. Приходят родители, которые потеряли единственного ребенка.

- Какие проблемы самые важные?

Не буду оригинален - семейные. Потому что взаимоотношения в семье определяют многое и в жизни, и в наших отношениях со Христом.

А как быть, если человек, начав воцерковляться, отделяется от семьи? То есть когда он «родными» начинает считать прихожан храма, а от нецерковных родственников отгораживается?

Когда буквально воспринимает слова Христа из 14-й главы Евангелия от Луки: «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником»?

Надо помнить, что община нужна, чтобы человек воспитывался правильно относиться к окружающим, чтобы все Евангелие звучало в его сердце одновременно. Община серьезно помогает. Но надо иметь в виду, что взаимоотношения с ближними, родственниками неотъемлемы на пути ко Христу. Без пьющего родственника до Христа не дойти, без препятствий со стороны близких - тоже.

- А в чем корень такого стремления отделиться? Что поискать в своей душе, если такая ситуация возникает?

Недостаток любви. Когда человек любит, он любит всех одинаково, без лицеприятия и лицемерия. Любящий не говорит, что батюшку с голубыми глазами любит больше, а пьянчужку которая собирает милостыню на паперти - меньше. Потому что по мере приближения ко Христу люди приближаются друг к другу.

Вообще, православная аскетика говорит, что если у человека есть желание убежать в деревню, затворить в келье, уйти в монастырь - это гордость. Если от кого-то хочешь обособиться - это неправильный путь. Такие желания все рано будут возникать, но с этим мы должны бороться.

- А что такое община для Вас?

Вторая жизнь. Первая - во Христе и в семье. Это как две заповеди, которые невозможно разделить - любовь к Богу и любовь к ближнему. Одна без другой не работает.

- Почему люди уходят из общины?

У нас нередка ситуация, когда человек впервые попадает к нам - а потом начинает ходить в другой храм. Потом приходит, берет

благословение: «А я у Вас 10 лет назад первый раз исповедовался, Вы меня крестили!». Я его уже и не помню, но все равно приятно.

Есть те, кто долго ходил в наш приход и потом ушел, потому что у нас все очень мягко, а человеку нужен рост, подвиг, более строгое молитвенное правило. Может, ему действительно нужно - но жалко человека.

Но я не знаю людей, которые бы ушли из Церкви.

Приходят люди и говорят, что хотят «раскреститься». Объясняешь, что чина «раскрещивания» нет. Хочешь противоборствовать - не ходи в храм. Так нет же, им нужно официально... Начинаешь беседовать. Если человек немножечко тебя услышит, то оставит глупую идею. Кто-то просто разворачивается и уходит.

- А если приходят в Церковь, чего ищут?

Спокойствия, решения проблем. Но на самом деле ищут себя. Каждая душа - христианка. Подобное тянется к подобному. Подспудно человек чувствует, что его место здесь, в Церкви. И задача прихода - раскрыть это его чувство, показать, что такое Церковь и как жить ее жизнью.

Фото Юлии Линде.

И крестить детей, и реставрировать храм ему приходилось тайком…

Где же служил отец Игорь?

Если поинтересоваться у старооскольских старожилов о том, в каком именно храме служил протоиерей Игорь Мягкий, то можно получить самые разные ответы. Кто-то скажет, что в Крестовоздвиженском, кто-то – в Никольском села Незнамово, кто-то – в Троицком, кто-то – в Ильинском. И все эти ответы будут верны.
А еще отец Игорь служил в Архангельском храме села Роговое, Успенском храме поселка Касторное, Николаевском храме города Грайворон. Служил он и в Польше, и в Чехословакии, и на Волыни. За четыре десятка лет священнического стажа ему неоднократно приходилось менять место жительства. Иногда по воле священноначалия, иногда по семейным обстоятельствам, а порой и под дулом немецких автоматов…
Первые годы служения отца Игоря в священном сане пришлись на беспокойное военное время. Но и в дальнейшем покоя он не искал. Уже на склоне лет, будучи больным-диабетиком, он ежедневно пешком ходил из центра города в Стрелецкую слободу, в Троицкий храм. А вернувшись домой, зачастую вынужден был тут же снова отправляться на требы. За такую отзывчивость на нужды верующих его стали называть безотказным батюшкой. Не боялся отец Игорь совершать таинство Крещения на дому втайне от гражданских властей, которые зорко следили за тем, чтобы Церковь была лишь филиалом дома престарелых.
Богослужение священник Игорь Мягкий совершал благоговейно и с усердием. Часто говорил проповеди. Пекся о вверенной ему пастве. Некоторым прихожанам даже поздравительные открытки в дни больших церковных праздников отправлял.

Школа жизни

Родом протоиерей Владимир Лаврович Мягкий из духовного сословия. Родился он 23 июня 1916 года в городе Казатине (Винницкая обл.). В 1942 году епископом Иоанном Брестским и Ковельским рукоположен в сан диакона. В 1944 году епископ Днепропетровский и Запорожский Димитрий рукоположил его в сан пресвитера. Поначалу священник Игорь служил в Воскресенском соборе города Ковеля, но в августе 1944-го его перевели в Варшаву. Здесь отец Игорь прослужил совсем немного, так как уже в октябре был угнан в Германию на тяжелые принудительные работы.
К исполнению главных своих обязанностей священнику Игорю удалось вернуться лишь весной 1945 года. После разгрома немецких войск он служил в Петропавловской церкви города Карлсбад (Чехословакия). А в следующем году Святейший Патриарх Алексий (Симанский) перевел наскитавшегося по чужбине отца Игоря на родину. С 1946 по 1962 год он служил на Украине.
В 1955 году иерей Игорь Мягкий закончил Ленинградскую духовную семинарию. В 1960 году, завершив учебу на заочном секторе Ленинградской духовной академии, получил ученую степень кандидата богословия.

«Мы любим своего батюшку»

В период хрущевских гонений на Церковь отец Игорь остался без прихода и по совету своего архиерея обратился в Курск к владыке Леониду (Полякову): «Могу ли я рассчитывать на получение священнического места в одном из приходов Курской епархии?». Место нашлось сначала в Грайвороне, затем в Приосколье.
С 24 августа 1962 года священник Игорь был определен на служение в Свято-Никольский храм села Незнамово. А с 4 июня 1964 года переведен в Крестовоздвиженскую церковь, что в Ямской слободе. За 12 лет своего служения в этом храме отец Игорь Мягкий сумел наладить здесь нормальную приходскую жизнь. «До него наш храм находился в нищете и разорении, – писали прихожане епископу. – Он стал честно и по-настоящему трудиться, и на наших глазах храм стал преображаться. Появились новые церковные сосуды, облачения священнические, кресты на престолах, Евангелия. Провели электрический свет. Было проведено отопление… В нашем храме службы совершаются через день, несмотря на то, что у нашего батюшки болят ноги – язва на ногах, да и живет он далеко от храма. Мы, прихожане, очень любим своего батюшку и дорожим им».
«На службах отца Игоря – Божия благодать и радость в храме, – говорила Мария Федоровна Рукавицына. – Стоишь, и все дела житейские отступают».

«Пастырским терпением преодолеть искушения»

Время утрат

В марте 1977 года протоиерей Игорь Мягкий вернулся в наши края, но не в Ямскую слободу, а в село Незнамово. Через четыре года его ожидал перевод в Троицкий храм Стрелецкой слободы.
Весной 1983 года тяжело заболела матушка отца Игоря Валентина Марьяновна. После инфаркта она надолго слегла в больницу и нуждалась в постоянном уходе. За больной ухаживали дочь и сам отец Игорь. Приближалась Страстная Седмица с продолжительными и напряженными службами, а за нею Пасха с освящением куличей и прочей снеди. Батюшка боялся оставлять свою любимую матушку, столько лет служившую ему надежной опорой и прочным тылом. Он телеграфировал архиепископу Хризостому просьбу хотя бы на две недели (Страстную и Светлую) командировать ему на помощь второго священника. Но владыка вынужден был ответить отказом: «Не могу исполнить вашу просьбу, поскольку нет свободного священника. С любовью о Господе архиепископ Хризостом».
Вскоре в Курск из Старого Оскола пришла еще одна телеграмма: «Очень прошу Ваших молитв о усопшей моей матушке Валентине. Протоиерей Игорь Мягкий». Несмотря на телеграфный стиль послания, чувствовалось, что потерю близкого человека батюшка переживает очень тяжело. Владыка Хризостом поспешил отправить овдовевшему священнику слова утешения: «Примите мое искреннее соболезнование. Царство Небесное матушке Валентине. А Вам, отец Игорь, желаю благодатной помощи Божией и крепости».
Крепости отцу Игорю хватило лишь на полтора года. В октябре 1984 года он по состоянию здоровья был освобожден от должности настоятеля Троицкого храма и почислен за штат. Однако через несколько месяцев заштатный священник нестерпимо затосковал по главному делу своей жизни – церковному служению. Дочь Елена заметила состояние отца Игоря и отважилась обратиться к епископу с просьбой – вернуть батюшку в строй. С 8 июля по 1 октября 1985 года протоиерей Игорь был временно командирован в Ильинский храм для совершения богослужений.
Службы в этой церкви стали для отца Игоря последними. 23 октября он почувствовал себя нехорошо, самостоятельно пришел в больницу и там скончался.

Священник Владимир РУСИН

священник Игорь Фомин

Таинство покаяния, исповедь. Это священнодействие Церкви, в котором Господь прощает кающемуся христианину его грехи. Но почему бывает так, что после исповеди человек впадает в тот же самый грех, который только что исповедал? Всегда ли Бог прощает грехи кающимся? Может ли священник нарушить тайну исповеди? Наконец, что такое – настоящее покаяние? На эти и многие другие вопросы о Таинстве сегодня отвечает священник Игорь Фомин, клирик Казанского собора на Красной площади в Москве.

Священник Игорь Фомин родился 25 февраля 1970 года, в 1995 году окончил Московскую духовную семинарию. Клирик храма Казанской иконы Божией Матери на Красной площади. Отец троих детей.

– Батюшка, на исповеди человек открывает священнику самые потаенные уголки своей души. Это ведь очень личное общение. И начать разговор о таинстве покаяния хотелось бы с довольно неприятного вопроса.

Люди, получившие образование в советское время, хорошо помнят сюжет романа Этель Войнич “Овод”. Там описана трагедия молодого человека, который на исповеди рассказал священнику о своем участии в революционном кружке. И священник его предал. В результате молодой человек разочаровался в религии, возненавидел Христа и, в конце концов, был расстрелян за участие в революционном движении.

Так вот вопрос: возможно ли такое сегодня у нас в Церкви? Вернее – бывают ли ситуации, когда священник, по каким-то очень важным причинам, имеет право нарушить тайну исповеди?

– Я считаю, священник не может рассказывать о том, что услышал на исповеди. Разглашение тайны исповеди – это автоматическая духовная смерть для самого себя. Если священник дерзнул разгласить тайну исповеди, – при любых обстоятельствах, даже при грозящей государству опасности, – то я считаю, что этот священник уже не достоин носить сан. Потому что тайна исповеди – это один из основополагающих пунктов присяги священника, которую он дает перед рукоположением. Канонически эта традиция не закреплена. В истории Церкви существовали критические периоды, когда возникали практики оглашения тайны исповеди, связанной с опасностью для всей Церкви в целом или для общества. Однако даже в этом случае всегда подчеркивалось, что оглашается то, что угрожает Церкви и обществу, но не указывается тот, кто сказал об этом на исповеди. При этом, по прошествии времени такие практики всегда отменялись и даже осуждались. По общему убеждению современного духовенства, так же как в понимании древней монашеской традиции, не может быть никакой причины, которая оправдывала бы несохранение тайны исповеди. Доверие к исповедующему священнику важнее, чем любые другие соображения.

– В свое время к нам в редакцию журнала пришло письмо, где женщина писала, почему она не может заставить себя пойти на исповедь. Она это сформулировала так: “Потому что я отчетливо представляю себе такую картину: вот все исповедовались, священники собираются где-то после службы и начинают: “А мне сегодня то-то сказали, а мне – то-то и то-то!”

– У есть интересное замечание к исповедующим священникам, что на аналой надо положить для исповедующегося крест и Евангелие, а для того, кто принимает исповедь – нож. Если он кому-нибудь захочет рассказать что-то из принятой исповеди, пусть лучше язык себе отрежет. Это очень жестко, но правильно. Очень часто бывает, что к тебе приходит человек, ты принимаешь его исповедь и слышишь о таких грехах, что думаешь: Господи, как с ними не то что ему – он-то будет прощен – а как с ними ты будешь дальше жить? Но только человек отошел от аналоя, и ты уже все забываешь. Господь полностью стирает из твоей памяти все, что тебе не нужно и не полезно.

– А часто ли Вы сталкиваетесь с тем, что люди, впервые приходящие в Церковь, причем сознательно приходящие, не понимают значения исповеди и не знают, что это такое?

– Исповедь как одно из Таинств – сразу не постижима. Человек, чувствующий груз своих грехов, ответственность за свои поступки, мысли, дела и осуждаемый своей совестью, ищет выхода из сложившейся ситуации. Ему, как путнику, на ноги которого налипло много грязи, уже тяжело идти, и он хочет от этого освободиться. Как это сделать? Он приходит в храм и, естественно, попадает на первого встречного священника. Если это искренний и глубокий батюшка, путнику повезло. Если же ему встретился человек, скажем так, не очень ревностный и малограмотный, то путь его будет долог и сложен, но он все равно придет к настоящему покаянию.

– Наверное, это естественно, что человек может не знать, что такое исповедь, поскольку культура церковной жизни находится у нас в процессе становления. Но ведь есть такое понятие как “генеральная исповедь”. Когда человек в сознательном возрасте приходит в Церковь, его первая исповедь – это исповедь за всю прошедшую жизнь.

– Нельзя делить исповедь на “генеральную” и “не генеральную”. Каждая исповедь должна быть пересмотром всей своей духовной жизни, т.е. в каком-то смысле “генеральной”. Однако, в расхожем понимании “генеральная исповедь” – это первая исповедь за всю свою жизнь, и она включает в себя и то, что человек помнит, и то, что ему напомнили, и то, что Господь ему открыл в молитве, подготовляющей к исповеди. Но это не значит, что человек сразу освободился от всех своих грехов за всю свою жизнь. На самом деле, исповедь – это очень долгий путь: надо вскопать поле, посадить там какие-то семена и сделать так, чтобы они взошли и дали свои плоды.

Выходя на это поле, пахарь вдруг понимает, что поле засыпано камнями. Они большие – ни лошадь, ни трактор не пройдут, и человек начинает их выносить. Точно так же и грехи: большие грехи видны сразу. Человек, первый раз приходящий на исповедь, видит только какие-то знаковые события своей жизни – аборт, развод, тяжелые ссоры с родителями или детьми или еще что-то очевидное и ужасное… Он выносит с поля эти камни, возвращается, хватается за плуг, чтобы начать пахать, смотрит, а там – камни поменьше. Он опять оставляет плуг, но камней, которые поменьше, уже больше.

“Генеральная исповедь”, на самом деле, обычно растягивается на несколько лет. Человек то и дело возвращается к своему прошлому. Не сам возвращается – Бог его возвращает, Господь дает ему возможность увидеть то, что он натворил, что он сделал, но не осознал как грех. И это, на самом деле, благо для человека!

– Батюшка, мы говорим, что исповедь, это – Таинство Покаяния. А вот что такое – само покаяние, что происходит в этом Таинстве?

– Покаяние – это такое состояние человека, когда он осознает свою греховность, сожалеет о ней и начинает ненавидеть совершаемый им грех и деятельно бороться с ним, утверждаясь в добре. Ненависть ко греху и борьба с ним привлекают милосердие Божие. Вот это сочетание милосердия Божия с ненавистью человека ко греху и борьбой с ним совершает покаяние, то есть – избавление человека от греха. Ведь грех – это всегда что-то, что мешает любить Бога и ближнего. Это всегда препятствие, обычно очень труднопреодолимое и часто ставшее уже нормой жизни и не воспринимаемое нами именно как препятствие. Поэтому победить его можно только как собственными сверхусилиями, так и с помощью Божией.

– А как быть человеку, который хочет покаяться в грехе, но при этом не чувствует ненависти ко греху? Просто он умом понимает, что это – грех, а вот ненависти – нет?

– Такое бывает очень часто, и требует особых духовных усилий со стороны человека. Главное – не решить, что раз ненависти к греху нет, то и покаяться я никогда не смогу! Просто нужно помнить, что любое событие в духовной жизни человека никогда не бывает односторонним. Любое наше благое начинание нам помогает исполнить Сам Господь. При любой исповеди отношение человека ко греху все равно меняется. Нужно исповедовать этот грех, даже если мы не имеем в себе настоящей ненависти к нему и решимости с ним бороться. И в конце концов мы все равно придем к настоящему покаянию. Уже то, что мы даем себе труд исповедаться в этом грехе – угодно Господу. И, видя такое наше стремление, Он обязательно даст нам подлинное покаяние, со всей глубиной осознания и отвержения греха.

– Иногда люди считают, что покаяние заключается в остром эмоциональном переживании греха. И чем сильнее эмоция, тем глубже покаяние. Что Вы можете сказать по этому поводу?

– Это неправильно. Эмоции – это результат психологического состояния человека. А пытаться вызвать в себе покаянное чувство, эмоционально “накручивая” свою психику, может быть даже опасно. Можно довести себя до истерики и нервного расстройства. Ничего общего с настоящим покаянием такие упражнения не имеют. Степень покаяния определяется совсем другим: как ты себя ведешь после осознания своей греховности? Изменил ты что-то в своей жизни, или не изменил?

Слезы покаяния – великий дар Божий, которого удостаивались лишь немногие великие подвижники благочестия. Пытаться вызвать их искусственно – дерзость и неразумие. Для нас покаянный плач заключается в осознании своих грехов и сокрушении о них, о том, что мы не можем своими силами избавиться от этих грехов. Но это сокрушение не является самоцелью. Цель – это внутреннее перерождение, которое Господь дает тебе, видя искреннее желание жить иначе.

Если мы начинаем сокрушаться о своих грехах и не идем дальше, то это приводит к отчаянию. Очень показательный пример здесь – Иуда. Ведь он же раскаялся! Мало того, он после раскаяния сделал определенные шаги: бросил сребреники, искренне отказался от них – они стали жечь ему руки. Но он не пошел дальше. Не смог увидеть, ощутить милость Божию, не смог поверить, что Господь его простит.

И для христианина очень важно – не впасть в отчаяние при виде своих грехов. Я вообще склонен думать, что Господь подает Свою милость сразу. Потому что увидеть свой грех без Господа практически невозможно. Вернее, невозможно осознать, что это – грех. Человек совершает какой-то поступок, видит, что так же поступает его ближний, осуждает его… А сам даже не понимает – что так же грешит. И только любящий Господь может тебя повернуть и показать: “Вот, смотри, дорогой… Вот это – ты! Оказывается, ты – вот такой”.

Лишь Господь может помочь человеку взглянуть на себя самого со стороны. Сам человек на это не способен, это – милость Божия. Сам импульс, двигающий нас к покаянию – это уже прикосновение Господа к нашей душе. Потом мы сокрушаемся о своем грехе. А потом Бог, видя наше стремление очиститься, избавляет нас от греха. Так происходит покаяние. То есть, все начинается с милости Божией, и все милостью Божией заканчивается. Важно лишь воспользоваться этой милостью, не пройти мимо нее.

Ведь масса людей живут греховной жизнью и не ощущают своей греховности. И если человек почувствовал, что так жить больше нельзя, что нужно покаяться, это уже – милость Божия, это значит, что Господь его посетил. И само стремление к покаянию очень важно рассматривать не просто как человеческое движение души, но как сотворчество человека с Богом. Где Господь показывает человеку его грехи, а человек стремится избавиться от них.

– По-гречески покаяние, это – “метанойя”, что означает буквально “перемена ума”. Как это можно понимать, применительно к нашему разговору?

– Перемена ума – это осознание противности твоего нынешнего состояния и желание переродиться, желание измениться к лучшему. Причем, когда покаяние настоящее, то это желание на самом деле – неодолимое. Я могу привести такой пример. Одна женщина долго пила, и пила серьезно. Хотя была семи пядей во лбу, два института закончила… Куда она только не ездила – на всякие отчитки, по разным монастырям – ничего не помогало. И вот приехала к одному батюшке, причем недавно рукоположенному, и говорит о своем состоянии: “Не могу больше пить. Я чувствую, что выпиваю рюмку и – забиваю гвоздь в Христа. Рюмка – гвоздь, рюмка – гвоздь… Я не могу уже больше так, мне это противно, я хочу остановиться”. Батюшка ей на это: “Ну хорошо, а что ты готова сделать для этого?” Она отвечает: “Все что угодно”. – “Хорошо. Вот если ты не будешь три с половиной года выходить из церковной ограды (а было это в Подмосковье), Господь тебя избавит”. И она осталась. Не рассуждая, не предупредив мужа, не поехав собрать какие-то вещи … Она так возненавидела свое пьянство, что все остальное ее уже не интересовало, она махнула рукой на работу, на все свои дела. И знаете, поразительная вещь: недавно мы отмечали десять лет с того момента, как она бросила пить. Вот это – перерождение, это – настоящее покаяние. У нее ведь все было – и слезы, и ночные моления… Но все это было как бы подготовительным периодом. А когда пришла эта решимость – жить без пьянства, тогда и произошло настоящее покаяние, произошла перемена ума. Конечно, этот пример не означает, что каждому грешнику надо бросить семью, работу и все свои житейские обязанности и заботы, чтобы покаяться. Обычно – ровно наоборот: для истинного покаяния нужно ко всему этому вернуться. Но от чего-то обязательно придется полностью отказаться – категорически и навсегда. Чем-то придется пожертвовать частично или временно, и это обязательно бывает что-то очень значимое или очень “прикипевшее” к сердцу.

– Батюшка, Вы уже сказали, что человек исповедуется Богу. Сам Господь освобождает человека от греха. В этой связи вспоминается еще одно распространенное представление об исповеди: человек приходит в Церковь к Богу, на исповедь он приходит тоже к Богу. Зачем же там еще священник, в чем тогда его функция, если я прихожу к Богу? И почему я не могу исповедаться только Богу, например, покаяться в грехах у себя дома перед иконой?

– Вообще, грех – это болезнь души. Но не душевная болезнь, а духовная. Когда человек болеет каким-нибудь постыдным, страшным недугом, он, придя к врачу, начинает краснеть. Ему стыдно говорить о своей болезни, ему стыдно ее показать. Но когда человек от этой болезни уже изнемог, он понимает, что это предел. Если он сейчас все не расскажет, он не сможет выздороветь. Стыд остается, но отходит на второй план. Вот и исповедь нужна для того, чтобы человек засвидетельствовал, рассказал в присутствии свидетеля о своем грехе. Чистое намерение – чтобы человек пережил стыд и получил себе в союзники того, кто может засвидетельствовать, что он действительно хочет от этого греха избавиться.

Ежегодный молодежный слет Калининградской митрополии проходил с 10 по 12 августа в пос. Янтарный, на базе епархиального детского лагеря «Веселый ветер». В слете приняли участие более 50 молодых людей, представляющих приходы Калининградской и Черняховской епархий. Организатором слета выступил Отдел по делам молодежи Калининградской епархии.

В 2018 году молодежный слет был посвящен теме «Православная литургическая жизнь». Помимо традиционных мероприятий, программа слета включала в себя образовательные занятия по Священному Писанию, литургике, христианскому историческому и культурному наследию Калининградской области. Участники слета получили возможность совместно поразмышлять над словами Евангелия, расширить свои знания о литургической жизни, христианской культуре. Важным элементом программы стали лекции кандидата богословия протоиерея Георгия Урбановича «Культурное наследие малой Родины: история, архитектура, духовность» и кандидата педагогических наук Любови Урбанович «Встреча длиной в жизнь: Промысел Божий или свободный выбор?».

Кульминацией программы стала ночная Божественная литургия в храме Казанской иконы Божией Матери пос. Янтарный. Литургию совершили священник Игорь Ильницкий, руководитель Отдела по делам молодежи Калининградской епархии, и протоиерей Владимир Максимов, настоятель храма св. равноап. князя Владимира пос. Чкаловска. Особенностью Литургии на молодежном слете стал народный хор: песнопения исполняли все присутствующие в храме.

Священник Игорь Ильницкий:

«Определяя формат и содержание молодежного слета, мы поставили перед собой цель сделать Божественную литургию смысловым центром всего мероприятия, привлечь молодых христиан к осмысленному участию в литургической жизни. На мой взгляд, Литургия не может быть всего лишь дополнением к основной программе – ведь участие в Евхаристии составляет смысл и наполнение жизни каждого христианина. Все просветительские занятия в программе молодежного слета прямо или косвенно были связаны с Литургией: мы стремились, чтобы участники слета вошли в это пространство уже подготовленными.

Кроме того, перед нами встал вопрос: как помочь молодому человеку не просто присутствовать на богослужении, но стать активным его участником? Известно, что людям современной эпохи сложно концентрировать внимание на одном предмете в течение долгого времени. «Выстоять» двухчасовую службу, не рассеиваясь и не отвлекаясь – для молодого человека задача порой непосильная. Следствием этого становится угасание интереса молодежи к богослужению. Решением проблемы стала практика народного пения, уже существующая сегодня на некоторых приходах Русской Православной Церкви, но пока еще не получившая широкого распространения. Все песнопения литургии на молодежном слете исполнялись всенародно, поэтому в пространстве храма уже нельзя было остаться пассивным созерцателем. Литургия стала поистине общим делом. Я думаю, что эта практика помогла многим молодым людям получить новый литургический опыт».

Пресс-служба Калининградской епархии

– Отец Игорь, как вас встречали школьники в девяностые годы и как это происходит сейчас?

– Первый раз я пришел в школу дьяконом, в 1995 году. Когда в девяностых в школе видели человека в рясе, все, я помню, просто останавливалось… Дети смотрели на тебя круглыми глазами, поднимали руку, вытягивали указательный палец и говорили: «Бог пришел!»

Сейчас такого, конечно, уже нет. Священник стал привычной фигурой. И даже если я без рясы иду по своему району, меня узнают. Если я прихожу в школу, то она уже не останавливается на перемене, так же бежит. Лишь кто-то замедляется, чтобы взять благословение или просто поздороваться.

Когда приходишь в класс, давно уже не надо говорить: «Здравствуйте, я – православный священник». Я говорю: «Здравствуйте, я такой же человек, как и вы. Мы поговорим о том-то и о том-то».

– Провокационные вопросы задают?

– Чаще в старших классах, но, бывает, и в средних. И очень часто эти вопросы спровоцированы тем, что дети прочитали в интернете. Начинаешь общаться, отвечать, и они в итоге понимают, что их обманули.

Вот мне как-то ученик, кажется, в пятом классе, задал вопрос: «Почему у Патриарха телефон из золота?»

Что ж, когда слышу такие открыто провокационные вопросы, начинаю разбираться, в чем детей обманули – где-то в социальных сетях, в интернете. Молодые – они же правдоискатели, не умеют и не хотят скрывать своих чувств. Зато хотят поставить в неловкое положение любого человека: взрослого, родителя и так далее. Вот и начинаешь беседовать.

Бывают и очень глубокие вопросы богословского уровня. Спрашивают, чем католичество отличается от православия, почему Бог не един для всех. Спрашивают, кто такие святые, как стать святым, что такое чудеса. Очень большой пласт – исторические вопросы.

То есть спектр – от простых и провокационных вопросов до очень глубоких, от которых становится в общем-то тепло на сердце и приятно, что дети задумываются о таком серьезном.

Самое главное, что дети всегда очень искренни.

– Было, что вы не могли ответить на какой-то вопрос?

– Да, конечно, бывало, что спрашивали о чем-то конкретном, и приходилось брать тайм-аут и в следующий раз отвечать. Причем я не боюсь говорить, что не знаю ответа на этот вопрос. Потому что лучше признать свое бессилие, чем ввести в заблуждение ребенка.

– Вспомните, пожалуйста, один из сложных моментов общения со школьниками.

– У одного ребенка в течение года умерли папа и мама. И он остался на попечении, кажется, старшего брата. А мы проводили как раз урок, посвященный Дню матери. Подошла учительница и попросила поговорить с этим ребенком. Это был очень сложный и тяжелый разговор. Но, я так понимаю, благодатный: ребенок потом стал приходить в храм. Может быть, почувствовал теплоту, с которой его здесь приняли.

Священник говорит о нравственности

– Для чего священнику вообще приходить в школу?

– Наша страна, ее жизнь, культура становились на христианских ценностях. Священник является носителем этих ценностей, проводником закона Божьего, профессионалом в религиозной, культурологической области. Очень важно, чтобы детям, которые учатся в школе, все знания преподносились именно профессионалом.

Сейчас ситуация такова, что священника спокойно и беспрепятственно пускают в тюрьмы, в дома престарелых, частично – в больницы. А в школы так легко не пускают. У нас все-таки есть мощное сопротивление, противостояние духовному возрождению нашего общества.

Священник обучает детей бороться с собой, побеждать себя: побеждать свои страсти, побеждать свои слабости, побеждать свои какие-то маленькие удовольствия.

Учит уметь выбрать нужное время, нужные средства для того, чтобы эти маленькие удовольствия присутствовали, но не мешали воспитанию человека.

Священник говорит о нравственности. Причем из уст священника это звучит иначе, чем от другого человека. Мы знаем, что не только слово и внешний образ действуют на людей, но и еще то, кто говорит и как говорит. Я здесь имею в виду внутреннее состояние священника, который проповедует.

Не каждый священник может приходить в школу, потому что священник в первую очередь – это, конечно, проповедник Христа. В школе специфическая аудитория, и здесь надо иметь и особое умение, и дерзновение, и навык общения.

– А с кем должен общаться священник? Ведь в школе учатся представители разных религий, конфессий и атеисты.

– Со всеми. Особенно – с детьми из неверующих семей. Мы живем в светском обществе, которое не должно быть лишено нравственности. Церковь – носительница нравственности. И один из законов Церкви, нравственный закон, был преподан Христом для абсолютно всех людей. Еще раз повторюсь, что наше государство сформировалось именно под благодатью Христовой и под законом христианской нравственности.

– Такой подход не воспринимается как навязывание православия?

– А чего здесь бояться? Мы не говорим о каких-то религиозных обрядах, не учим креститься, не учим молиться. Хотя и это было бы неплохо дать детям. Но, я повторяю, мы говорим о нравственности. О том, что надо любить родителей, надо уметь дружить и как дружить с детьми. Мы говорим об ответственности человека перед самим собой, перед обществом.

Те слова, которые мы очень часто слышим, что вот, наших бедных детей научат молитве «Отче наш» или научат креститься – не имеют никакого основания. Откройте учебник «Основы православной культуры», который имеет гриф издательского отдела Русской Православной Церкви, и вы поймете, что ваших детей учат только тому, чему бы вы сами хотели научить их.

Сейчас телевидение и вообще массовая культура стараются уверить ребенка, что родители – уже не авторитет. И вдруг приходит человек и начинает возвращать детей к родителям в духовном смысле.

Не надо бояться священника в школе. Священник в школе не будет говорить: «Вот мусульмане, буддисты такие-сякие. А вот мы – православные, великие». Ничего подобного. Никогда священник такого не скажет. Это скажут именно те, кто пытается противодействовать и ставить препятствия тому, чтобы священник посещал школу.

Протоиерей Игорь Фомин. Фото: Ефим Эрихман

Приглашать ли священника, должна решать школа

– Должна ли быть у священника, пришедшего в школу, специальная подготовка?

– Если к этому подходить профессионально, то, конечно, должна быть специальная сертификация. На данный момент выбирают сами учителя, сами родители – они начинают приглашать тех священников, которые, на их взгляд, положительно влияют на их детей. Любой родитель настроен на то, чтобы принести пользу ребенку. Так что самый лучший фильтр – родитель.

А решение, приглашать ли священника, должна принимать школа. К сожалению, нас зовут в школу уже тогда, когда что-либо свершилось, о чем надо поговорить. Допустим, приглашают в третий, в четвертый класс пообщаться со школьниками потому, что мат уже стал просто способом общения детей чуть ли не на уроках. Или когда начинают травить ребенка, когда у детей проблемы с наркотиками…

Мы читаем в Конституции о том, что православие проявило исключительную роль в формировании российского государства. А при этом нередко имеющие власть препятствуют священнику приходить в школу.

Откройте дверь, и любая профилактика нравственности даст незамедлительный эффект.

Если не только сам священник будет ходить и просить: «Пустите меня в класс, пустите на урок, давайте я приду на ОПК и расскажу о чем-то».

Да, есть факультативные занятия, открытые уроки по духовно-нравственному воспитанию, круглые столы, дискуссионные встречи. Но это не носит систематического характера.

– А что скажете о подготовке тех учителей, которые преподают ОПК?

– Кстати, интересный случай был у нас в одной из школ, когда на уроке ОПК в четвертом классе преподавала учительница, которая прошла 72-часовую подготовку, но была совершенно не в теме, что такое православие, что такое православная культура.

Одна девочка, слушая эту учительницу, вдруг сказала: «Ой, Марья Васильевна, а вы знаете, я хожу в воскресную школу, и нам говорили по-другому». Когда разобрались, оказалось, что, действительно, правильно – по-другому. Дальше произошло следующее. Директор вызвал родителей этой девочки, объяснил, что девочка очень хорошая, умная, с хорошей памятью, но попросил родителей перевести девочку на историю религии, мотивируя тем, что теперь девочка узнает побольше о других религиях.

А Марья Васильевна осталась преподавать неверную информацию другим детям. Это совершенно недопустимо! Все равно, что в сельской школе учитель физкультуры будет преподавать физику.

– А нет ли опасности, что если вдруг в школу придет священник, не имеющий навыка общения с детьми, то у них сложится неправильное представление о Церкви?

– Мы от этого не застрахованы. Ведь всегда есть и будет человеческий фактор. Но все равно такого, как в примере с учителем ОПК, не будет. Все-таки священник призван к тому, чтобы научить человека любить. Не только научить любить Бога или своего ближнего, а и любить работать, любить учиться.

Так что, на мой взгляд, рассказы, что священник может отвратить от Церкви – сказки.

– Задача любого христианина – быть миссионером. А с другой стороны, священник в школе не должен склонять в свою веру. Как найти компромисс? Вдруг ребенок, пообщавшись со священником, захочет креститься, а родители – против?

– В школе учатся дети старше семи лет. Ребенку до семи лет все грехи прощаются в Церкви «автоматически», потом он четко уже отвечает за свои поступки. И его желание креститься должно быть учтено родителями.

Но, повторяю, в школе мы не склоняем к принятию веры. Мы рассказываем там о нравственности. Допустим, проводим урок ко Дню матери. Там ни слова не говорится ни о Боге, ни о Церкви. Но нас каждый год приглашают его провести, потому что он имеет большое значение для детей.

Вот перед ребенком стоит священник. И говорит то, что действует на сердце ребенка. Он захочет подражать тому человеку, который об этом говорит. Это естественно. На это направлено любое воспитание. Приходит ветеран в школу, и после этого многие мальчики хотят стать военными. Приходит артист в школу, и многие хотят стать артистами. Это разве плохо? Я считаю, нет.

Наоборот, надо в школу приглашать тех, кто мог бы явиться образцом для подражания. Это не значит, что они будут обязательно склонять в «свою веру». Они будут себя вести так, что ученик захочет принять православие, или стать артистом, или стать космонавтом. Не приглашают же убийц, наркоманов, чтобы те рассказали, как употреблять наркотики. К детям приглашают тех, кто им будет говорить о чем-либо добром, о нужном, о важном…

Самый трудный родитель – это атеист

– Почему бы не пригласить муллу, например, или раввина?

– Да никаких запретов нет, чтобы пригласить муллу, раввина или еще кого-то. Только они не заключили даже договора о сотрудничестве, хотя представителям различных вероисповеданий это предлагали. Предлагали даже уроки вести. Наверное, им не надо. А нам надо. Нам очень важно, в каком обществе мы состаримся. Нам очень важно, каким станет будущее страны.

Посмотрите, что творится в информационном поле, какая ненависть, какая злоба друг к другу. Это же все разрушительно для нашего будущего, это все то, что будет подталкивать будущих взрослых – нынешних детей на то, чтобы не заботиться о стариках, например.

А Церковь видит эту проблему, и она будет говорить о ней.

Церковь будет стараться научить детей любить, расскажет, что такое любовь, как себя надо вести, если ты кого-то любишь.

У нас есть опыт в этом плане. Поэтому чего здесь бояться? Того, что мы научим ваших детей хорошему отношению к вам?

– С родителями у вас не было недоразумений?

– Никогда не было никаких недоразумений с родителями другой веры. Мы не экстремисты, мы не вступаем в религиозные и политические споры. Самый трудный родитель – это атеист. Атеисты почему-то всегда думают, что сейчас мы научим их детей какому-то мракобесию, которое к тому же совершенно не понадобится им в жизни. Но такие родители глубоко заблуждаются. И могут сами убедиться в этом.

Все уроки, которые мы проводим, открытые. На них могут присутствовать родители и слышать все, о чем мы говорим. Мы этого не стесняемся, пожалуйста, приходите.