Карабчевский николай платонович. Карабчевский николай платонович - судебные речи

Василий Иванович Немирович-Данченко

Страшные люди

(Из детских воспоминаний приятеля)

Жили мы в Дербенте.

Нынче мирный и тихий - в те далёкие годы этот город был передовою русскою твердыней у величавых и грозных вершин воинственного, полуразбойничьего-полурыцарского Дагестана.

Наш дом прятался в глухой татарской улице, вверху, - так что большой зелёный купол «персидской мечети», когда я глядел в окно, представлялся мне внизу и так близко, что стоило только прыгнуть, чтобы очутиться на нём. Порою по двору мечети медленно проходили важные муллы в белом. Ветер с гор, долетая сюда, чуть-чуть шевелил большие деревья, выросшие над входом в неё, в камнях древней стены.

Наш балкон тонул в яркой зелени гранатников. Раздражённо-красные цветы их дразнили взгляд, а громадная айва, точно благословляя мою кровлю, протягивала над нею густолистые ветви.

По ночам случалось просыпаться от бешеного крика и беспорядочных выстрелов оторопью. Я так и знал; удальцы из Дювека, - лезгинского аула, висевшего над Дербентом, - прорвались в городские улицы и подняли там отчаянную суматоху, Утром подберут несколько трупов, и как потом окажется, - горцы увезли в плен какого-нибудь бека или утащили девушку. Поговорят об этом на базарах и забудут.

Бека, - если у родных хватит средств, - выкупят, а молоденькую татарку всё равно не вернёшь, - она через неделю уже далеко от Дювека. Лихие барантачи продадут её в Чечню. Чечня - в Кабарду, а в Кабарде всегда были турецкие скупщики для анатолийских невольничьих рынков. Через год, через два родные, неведомо какими путями, узнают, что их Алсын, Гюль или Зюлейка благоденствует где-нибудь в Смирне или Бруссе, а то и в самом Стамбуле женою паши, ест рис до отвалу, толстеет от розового варенья и медовых шербетов, целые дни проводит (верх блаженства для восточной женщины) в банях, шуршит шёлковыми шароварами и не может без улыбки вспоминать о скромной дарая, которую она носила в праздничные дни дома.

К такой ночной «истории» все привыкли, она никого не пугала, и стоило только подняться солнцу из-за лазури Каспийского моря, как смелые сыны гор преспокойно разбегались по окрестным садам, за стены Александра Македонского. Я как-то привольно и легко себя чувствовал, бывало, когда громадные и царственные с четырёхугольными древними башнями они останутся позади, а передо мною в свете и зное ласково и нежно заколышутся осыпанные цветами деревья татарских загородных хуторов. Весело и задорно журчат воды, проведённые по канавкам. Бог весть в какую старину вырыли их татары, - так эти канавки и остались до сих пор. Ленивый потомок воспользовался только наследием прошлого и от себя ничего к нему не прибавил. Вон он под каким-нибудь карагачем лежит себе на кубинском ковре и жмурится, когда сквозь изумрудные листья пронижется солнечный луч, огнистый и горячий, и выхватит из сплошной тени громадный, загнутый вниз, хищный, как у ночной птицы, нос, или загорелые, тёмные щёки… Откуда-нибудь звенят струны, и слышится меланхолическая песня. И тихо-тихо кругом. И голые вершины гор ясно, отчётливо и пустынно рисуются в чистых бирюзовых небесах.

Мой отец, старый боевой кавказец, как-то вернулся домой раньше обыкновенного.

Я за тобой. Ты всё мечтаешь о приключениях, да читаешь глупые рыцарские романы. Хочешь увидеть настоящего рыцаря?

Меня так и обдало холодом.

Пойдём в крепость. Заперли беднягу. Смотрит из-за железных решёток на синие горы и тоскует.

Ты про Сулеймана? - спросила мать.

Неужели его схватили?

Жалко! Ведь он твой кунак?

Что же делать. Слава Богу, не при мне. Я у него в горах гостил не раз. В бою взяли казаки. Отбивался отчаянно. Да Степовой ему сзади верёвку на руки накинул, - ну, и скрутили. А то бы не дался живой.

Мы пошли.

Улицы - точно русла высохших горных потоков. Нужна была привычка ходить по ним. Из окрестных двориков выглядывают глазастые татарчата, всё мои приятели, и я им по-ихнему кричу: - «Сулеймана иду смотреть!» Кудлатые головёнки исчезают, - дети бегут передать эту поразительную новость матерям. Матери выскакивают на балконы, прикрыв лица белыми чадрами, и долго глядят нам вслед…

До крепости - добрых полчаса; солнце жжёт. Из-под арабской вязи фонтанов журчит студёная вода, - я пью по пути и ещё веселее бегу вперёд. Ещё бы! Когда дождёшься такого случая - увидеть самого Сулеймана! Сулеймана, который был когда-то в корпусе, ушёл в горы за год до производства в офицеры, участвовал по крайней мере в пятидесяти набегах, а в последнее время уже наибом у Шамиля, не побоялся приехать прямо в Тифлис к главнокомандующему и наместнику Воронцову в гости! Его отпустили с честью, даже проводили до первого лезгинского аула, и многие, в том числе мой отец, стали его «кунаками»; - Сулеймана, дравшегося всегда впереди и отступавшего последним, - того самого, про которого наши ширванцы и апшеронцы говаривали: «его не бойся, когда он нападает, берегись, как уходить начнёт. Уж очень огрызается! Такие зубы показывает!»

Сулейман давно был моим героем, и я жадно слушал отцовский рассказ, как к этому горному орлу они ездили в гости в его неприступное каменное гнездо на вершине Шайтан-баира. Отец оставался у него неделю и вернулся, взяв обещание, что тот отплатит ему визит. Действительно, Сулейман, хоть голова его была оценена, безоружный приехал к нам в Дербент и провёл у нас несколько дней…

Папа, отчего ты не прикажешь его выпустить?

Нельзя… В бою взяли.

А ты всё-таки вели.

Ты ещё мал и глуп. Не понимаешь, - служба…

Может быть, действительно, потому я никак и не мог понять, как это человека, ещё так недавно ласкавшего меня, могут держать под замком!

Часовые отдавали честь. Бил барабан. Откуда-то доносились пронзительные сигналы горниста. Я понимал их и собственным напевом переводил на общий язык: «колонна храбрая вперёд - дирекция направо!» Далеко, по плацу маршировала куда-то рота, отбивая по-тогдашнему шаг. Щёлкали замки громадных ворот, скрипели ржавые петли, с глухим шумом отодвигались громадные засовы. Начальники караулов браво подходили, становились во фронт и, глядя отцу в глаза, рапортовали о том, что у них всё «обстоит благополучно».

В тёмных коридорах пахло щами и только что испечённым хлебом. Кашевары, которых отец называл лодырями, прятались в щели.

Известный писатель; сын малоросса и армянки, род. в 1848 г. в Тифлисе; детство провел в походной обстановке в Дагестане и Грузии; учился в Александровском кадетском корпусе в Москве.

Начало 1870-х гг. он провел на побережье Белого моря и Ледовитого океана, которое описал в ряде талантливых очерков, появившихся в "Отечественных Записках", "Вестнике Европы" и вышедших затем отдельными изданиями ("За Северным полярным кругом", "Беломоры и Соловки", "У океана", "Лапландия и лапландцы", "На просторе"). Из них особое внимание обратили на себя "Соловки", как заманчивое изображение своеобразной религиозно-промышленной общины.

Позже Н.-Данченко, ведя жизнь туриста, издал целый ряд путевых очерков, посвященных как отдельным местностям России ("Даль" - поездка по югу, "В гостях" - по Кавказу, "Крестьянское царство" - описание своеобразного быта Валаама, "Кама и Урал"), так и иностранным государствам ("По Германии и Голландии", "Очерки Испании" и др.). Во всех этих очерках он является увлекательным рассказчиком, дающим блестящие описания природы и яркие характеристики нравов.

Всего более способствовали известности Н.-Данченко корреспонденции, которые он посылал в разные газеты с театра войны 1877-78 гг. (отд. изданный в 3 т. в переработанном виде, с восстановлением выброшенных военной цензурой мест "Год войны"). Н.-Данченко принимал личное участие во многих военных действиях, между прочим в делах на Шипке, под Плевной, в зимнем переходе через Балканы, и получил солдатский Георгиевский крест. Военные впечатления дали Н.-Данченко материал для биографии Скобелева и для романов: "Гроза" (1880), "Плевна и Шипка" (1881), "Вперед" (1883). Эти романы, как и позднейшие: "Цари биржи" (1886), "Кулисы" (1886), "Монах" (1889), "Семья богатырей" (1890), "Под звон колоколов" (1896), "Волчья сыть" (1897) и др. - отличаются интересной фабулой, блеском изложения, но пылкое воображение иногда приводит автора к рискованным эффектам.

Гораздо выдержаннее в художественном отношении стоят мелкие рассказы Н.-Данченко из народного и военного быта, вышедшие отдельными сборниками: "Незаметные герои" (1889), "Святочные рассказы" (1890) и др.; они правдивы и задушевны.

Н.-Данченко писал также много эффектных по фактуре стихотворений (отд. изд. СПб., 1882). Н.-Данченко едва ли не самый неутомимый из современных писателей.

Им издано до 80 томов, выдержавших по несколько изд. Многие его произведения переведены на разные европейские языки. "Избранные стихотворения" Н.-Данченко изд. московским комитетом грамотности (1895) для народного чтения. {Брокгауз} Немирович-Данченко, Василий Иванович - известн. романист и воен. корресп-т, род. в 1848 г. в воен. семье на Кавказе, воспитывался в Москве, в Александр. (Брестском) кадетск. корпусе, выйдя из которого всецело отдался лит-ре. В 1874 г. он выступил впервые в печати своими очерками "У Ледовит. океана" и "Соловки" и сразу привлек к себе внимание читателей и критики, не ослабевающее до наст. времени благодаря таланту, запасу наблюдательности, живому, красочн. языку, всегда интересной фабуле произв-ний и кипуч. интересу писателя ко всем крупн. событиям и явлениям жизни. Посланный в 1877 г. от "Нового Вр." воен. корресп-том на Дунайск. театр войны, он явился лучшим и самым круп. ее популя-риз-ром как в ряде блест. корресп-ций ("Год войны", 3 ч., СПб.), так и в ряде романов, повестей и рассказов, из которых самые крупные: "Гроза" (3 ч.), "Плевна и Шипка" (3 ч.), "Вперед" (3 ч.), "За Дунаем" (2 книги рассказов), "Сестра" (сб. "Сполохи"), "Махмудкины дети" и "Чума" (сб. "Святочные рассказы"), "Герой", "Телушка", "Мальчик простил" (сб. "Облетевшие листья"), "Мысейкина хурда-мурда" (повесть) и др. Первые три романа обнимают собой почти все события войны. В "Грозе" Н.-Д. дал художеств. картины летнего похода Гурко за Балканы, отст-ния его оттуда и обороны Шипки в авг. 1877 г., в "Плевне и Шипке" обрисована эпопея 3-й Плевны, ее падение и оборона Шипки до декабр., а в "Вперед" - зимн. поход за Балканы, Шипка в декабр. и Шейново.

Н.-Д. не покинул Болгарии и после войны, он остался в ней наблюдать возрождение ее к новой жизни и 3 тома своих боев. корресп-ций заключил интерес. книгой "После войны" (СПб., 1880). Впечатления, данные ему этой войной, были так обильны, что и на 25-летн. юбилей ее он откликнулся новым романом "За душу", печатавшимся в 1902 г. в "Живопис.

Обозр.". Близко стоявший во время войны к М. Д. Скобелеву и боготворивший "белого генерала", Н.-Д. сделал его героем своего романа "Семья богатырей" и по кончине его собрал свои о нем воспом-ния в книге "Скобелев", запечатлев ею легендарный образ этого послед. "богатыря". Впечатления детства, проведенного в поход. обстановке на Кавказе, и впечатления, вынесенные из русско-турецк. войны, создали неослаб. интерес Н.-Д. к воен. темам, и в годы мира он пишет истор. роман из эпохи Кавказ. войны "Забытая крепость" (2 т.), в котором рассказывает боевое бурн. прошлое укрепления Самурского.

С началом русско-японской войны он отправляется на театр ее воен. корресп-том "Рус. Слова" и пишет ее очерки под общ. заглавием "Слепая война". Годы не сламывают ни сил, ни энергии, ни интереса Н.-Д. к таким крупн. явлениям, как война, и когда в конце 1912 г. она вспыхнула на Балкан. полуо-ве, он снова отправляется туда воен. корресп-том "Рус. Слова" и дает ряд по-прежнему красочн. корресп-ций, издаваемых теперь отдельно т-вом "Просвещение" под загл. "С вооруж. народом" (т. 1, СПб., 1913). Жажда непосредствен. впечатлений от войны всегда увлекала Н.-Д. под огонь, на передов. позиции, в кипень боя и в опасн. предприятия.

Со Скобелевым он обходил траншеи на Зелен. горах, а в русско-японскую войну участвовал в смел. предприятии подполк.

Спиридонова доставить поездом осажден.

П.-Артуру снаряды.

За муж-во, проявленное им при исполнении своих корреспондент. обяз-тей, Н.-Д. был награжден в 1877 г. знаком отл. Воен. ордена, а в русско-японскую войну - орденом святого Станислава 2 степени с меч. Общее колич-во произв-ний Н.-Д. достигает 200. (Вл. Апушкин.

Война 1877-78 гг. в корреспонденции и романе. "Военный Сборник", 1902, № 6-12; 1903, № 1-6). Военный корреспондент в 1-й мировой войне, эмигрировал из России в 1921 г. Умер 18 сентября 1936 г. в Праге. Некролог: Последние новости. 1936. 19 сентября.

Соч.: Веселые оболтусы.

Берлин. 1927; Волчья сыть. Берлин. 1927. 326 с.; Она. Роман моего друга. 1938. 256 с. и др. Лит.: А. Д. Алексеев.

Литература русского зарубежья.

Книги 1917-1940. СПб.: Наука. 1993. С. 126-127; PHБ. Рукописный фонд. Письма и документы.

Личные архивные фонды в Государственных хранилищах СССР. Т. 1. М. 1962. С. 431. {Воен. энц.} Немирович-Данченко, Василий Иванович - писатель.

Род. в Тифлисе в семье офицера.

Детство провел в походах по Дагестану и Грузии.

В 1877-1878 был корреспондентом с театра военных действий против турок (отд. изд. "Год войны", 3 тт., СПб, 1878). Перу Н.-Д. принадлежит огромное количество путевых очерков об отдаленных окраинах России ("Беломоры и Соловки", "За северным кругом"), Западной Европы, Востока и пр. ("Очерки Испании", 1889; "Под африканским небом", 1896) и не меньшее, количество беллетристических произведений - романов, рассказов, повестей, очерков и проч., одно перечисление которых заняло бы несколько страниц.

Начав свою литературную деятельность в 70-х гг. прошлого столетия как популярный выразитель идеологии средней пореформенной буржуазии, Н.-Д. после недолговременного либеральничанья дошел до полной поддержки дворянско-бюрократического режима.

С 1921 Н.-Д. - белый эмигрант.

Несмотря на свою исключительную плодовитость, творчество Немировича-Данченко характеризуется невысоким художественным уровнем: произведениям его присуща шаблонная приподнятость языка, пристрастие к мелодраматическим эффектам, крайнее многословие и пр. Библиография: Т. Собр. сочин., 18 тт., изд. "Просвещение", СПб, 1911-1915. IL. Скабичевский А., История новейшей русской литературы, изд. 7-е, СПб, 1909; Михайловский H., Сочин., тт. IV и V ("Житейские и художественные драмы", "Краденое счастье"), СПб, 1897. III. Мезиер А. В., Русская словесность с XI по XIX ст. включительно, ч. 2, СПб, 1902; Владиславлев И. В., Русские писатели, изд. 4-е, Л., 1924; Его же, Литература великого десятилетия (1917-1927), т. І, М. - Л., 1928 (указаны и эмигрантские издания).

А. Ц. {Лит. энц.} Немирович-Данченко, Василий Иванович Род. 1848(49), ум. 1936. Писатель.

Брат Вл. Ив. Немировича-Данченко (см.).

НЕМИРОВИЧ-ДАНЧЕНКО Василий Ива­нович родился в семье пехотного офицера- писатель.

Детские годы провел в походной обста­новке.

Образование получил в Александ­ровском кадетском корпусе в Москве.

В январе 1860 в «Журнале для чтения воспитанников военно-учебных заведе­ний», с разрешения начальства, были на­печатаны его первые стихи.

В 1863 Василий Ива­нович переехал в Петербург, намереваясь по­ступить в университет и всерьез заняться литературной деятельностью. Здесь в журнале «Модный магазин» он поместил свой рассказ «Чего хотела» .

Затем начи­нающий писатель стал сотрудничать в разнообразных мелких журналах, поме­щая там свои рассказы, очерки, статьи, обозрения, стихи. В стихах он явился продолжателем традиций гражданской лирики Некрасова . Стих его, характер­ный эмоциональной приподнятостью, всегда был связан с идеями и взглядами демократических кругов России.

В 1868 Василий Ива­нович предпринимает поездку на Север(Карелия, Кольский полуостров, Норвегия). Его путевые заметки (изданные в 1870 отдель­ной книгой «Страна холода» ) обратили на себя внимание читателей. Писатель при­обрел широкую известность и стал печа­таться в лучших журналах столицы: «Отече­ственные записки» и «Вестник Европы».

Летом 1875 писатель посещает Грузию, Чечню, Дагестан. Результатом поездки явился роман «Горные орлы» о жизни, нравах и обычаях кавказских племен, не сломленных царским самодержавием; зимой - Урал, о котором создает цикл очерков («Река лесных пустынь» ), где экзотические картины горных и лесных ландшафтов перемежаются с натуралис­тическими зарисовками быта старателей, лесорубов, рабочих угольных копей и со­ляных варниц.

С 1877 по 1878 Немировича - Данченко уча­ствует в русско-турецкой войне в качест­ве корреспондента газеты «Новое время». Он видит кровавую Шипкинскую эпопею, сражения под Иметли и Шейновым, с армией генерала Скобелева совершает поход до Адриано­поля. Военные впечатления дали Василию Ива­новичу материал для ряда романов:

«Гроза» (1879),

«Плевна и Шипка» (1880-81),

«Семья богатырей» (1890),

повестей:

«Вперед» ,

«Сторожевые огни» (1883),

очерков и рас­сказов:

«Враги» ,

«Старый фельдфебель» ,

«Богдан Шипкин» (1883).

Все эти произ­ведения, слегка сдобренные либеральной тенденцией, далеки от правды о войне.

Чувствуется, что писателя интересуют не цели и характер войны, а сама война, военные эпизоды и военные типы. Василий Иванович не задумывается над тем, почему царское правительство старается ограничить уча­стие болгар в освобождении родины, по­чему так низок военно-технический уро­вень царской армии. Солдат для писателя не более как боевая единица. Батальные и жанровые сцены, любовно выписанные фигуры гарцующих генералов - вот что главным образом получал читатель от военных романов и повестей писателя.

С 1882 по 1905, после длительной поезд­ки по Европе, Ближнему Востоку и Юж­ной Америке, писатель создает свыше трид­цати романов из жизни всех слоев обще­ства: дворян, банковских воротил и их жертв, золотопромышленников, актер­ской богемы, босячества:

«Кулисы» ,

«Веч­ные миражи» ,

«Волчья сыть» ,

Романы эти резко на­туралистичны и явно бьют на эффект, в них нет ничего оригинального, сюжеты их бедны (чаще всего в центре повество­вания стоит фигура страдающей женщи­ны, отстаивающих право на любовь), герои романов далеки от интересов и на­строений демократической интеллиген­ции. Вот почему, несмотря на явную зло­бодневность затрагиваемых тем, они не имели успеха у передовых кругов рус­ского общества.

В 1905 Немировича - Данченко едет на Дальний Восток, где началась русско- японская война. Цикл его статей «Слепая война» печатает газета «Русское слово». В них писатель резко критикует неразбе­риху на фронте и в тылах, изобличает в предательстве А. В. Стесселя - комен­данта Порт-Артура.

После заключения Портсмутского мира Немировича – Данченко Василий Иванович возвращается в Петербург, он боль­ше почти ничего не пишет.

Умер – , Прага.

Русские писатели. Биобиблиографический словарь.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://allbest.ru

Жизненный путь Н.П. Карабчевского

В блистательном ряду таких адвокатов, как В.Д. Спасович и Д.В. Стасов, Ф.Н. Плевако и А.И. Урусов, СА Андреевский и П.А. Александров, В.Н. Герард и В.И. Танеев, Л.А. Куперник и АЯ. Пассовер, Н.К. Муравьев и А.С. Зарудный, П.Н. Малянтович и О.О. Грузенберг, опыт которых мог бы служить образцом для нашей современной адвокатуры, одно из первых мест принадлежит Николаю Платоновичу Карабчевскому.

Николай Платонович Карабчевский родился 30 ноября 1851 г. в Николаеве, на Украине. Мать его -- Любовь Петровна Богданович -- была потомственной украинской помещицей, а вот отец -- Платон Михайлович, дворянин, полковник, командир уланского полка («образования домашнего», «арифметику знает», как засвидетельствовано в его формулярном списке), -- имел экзотическое происхождение. «Во время завоевания Новороссийского края, -- читаем в рукописной биографии Карабчевского, -- каким-то русским полком был подобран турецкий мальчик, определенный затем в кадетский корпус и дослужившийся в военных чинах до полковника. Фамилия ему была дана от слова «Кара» -- «Черный». Этот турчонок, Михаил Карапчи, который принял с крещением фамилию Карабчевский и стал, в чине полковника, крымским полицмейстером, -- дед Н.П. Карабчевского.

Николаю Платоновичу было всего полтора года, когда умер его отец. До 12-летнего возраста будущий адвокат воспитывался дома гувернанткой-француженкой и бонной-англичанкой, что помогло ему уже в детстве овладеть французским и, несколько хуже, английским языками. В 1863 г. он был принят в Николаевскую гимназию особого типа, «реальную, но с латинским языком», окончил ее с серебряной медалью и в 1869 г. стал студентом Петербургского университета. Насколько далек был тогда юный Карабчевский от адвокатских и вообще юридических грез, видно из того, что он поступил не на юридический, а на естественный факультет. Будучи по характеру любознательным и активным, он ходил на лекции к профессорам разных факультетов, причем наибольшее впечатление произвели на него именно юристы -- П.Г. Редкин, Н.С. Таганцев, А.Д Градовский, И.Е. Андреевский. В результате Карабчевский еще на первом курсе задумал было перейти в Медико-хирургическую академию, но передумал, едва заглянув в анатомический театр, а со второго курса все-таки перешел на юридический факультет университета.

Впрочем, сделал он это уже после того, как на первом курсе принял участие в студенческих «беспорядках», отбыл трехнедельный арест и тем самым резко осложнил и ограничил себе выбор профессии. Дело в том, что, блестяще окончив (весной 1874 г.) юридический факультет столичною университета, Карабчевский узнал: государственная, чиновничья карьера юриста перед ним закрыта. «Незадолго перед тем, -- вспоминал он, -- в университете было вывешено объявление, что лица, желающие поступить на службу по Министерству юстиции, должны иметь от университета особое удостоверение о своей благонадежности». Карабчевский как участник студенческих «беспорядков» такого удостоверения получить не мог. Правда, его неблагонадежность не мешала ему вступить в адвокатуру как в учреждение самоуправляющееся, но к ней он все время студенчества и даже по окончании университета относился недоверчиво из-за ее «суетного сутяжничества» и считал ее «малоподходящей» для себя.

Обдумав возможные варианты своей судьбы, Карабчевский решил стать... писателем. Он сочинил и отправил не далее чем в «Отечественные записки» (журнал Н.А. Некрасова и М.Е. Салтыкова-Щедрина) пятиактную «весьма жестокую» драму «Жертва брака». «Больше месяца, стыдясь и волнуясь, -- с юмором вспоминал Николай Платонович много лет спустя, -- я каждый понедельник вползал как-то боком, словно крадучись, в редакцию «высокоуважаемого» журнала за ответом. Иногда -- о, счастье! -- от «самого» Некрасова или же от «самого» Салтыкова я выслушивал отрывистые и даже как бы несколько грубоватые, похожие на окрики, ответы (наполнявшие, однако, мое сердце лучезарной надеждой), что, мол, рукопись еще не прочитана и надо прийти еще через две недели». Кончилось тем, что рукопись вернули автору за ненадобностью, и такой конец при стольких надеждах так отрезвляюще подействовал на Карабчевского, что он «тут же порешил» раз навсегда отказаться от карьеры писателя. Только теперь он пришел к выводу: «Не остается ничего, кроме адвокатуры».

В декабре 1874 г. Карабчевский записался помощником присяжного поверенного к А. А. Ольхину, от него перешел к А. Л. Боровиковскому и затем к Е. И. Утину. Под патронатом этих трех популярных адвокатов он быстро показал себя их достойным партнером. На процессе "193-х". где был представлен цвет российской адвокатуры, 26-летний Карабчевский, пока еще помощник присяжного поверенного, выступал уже рука об руку с такими классиками судебного красноречия и политическои защиты, как Спасович, Александров, Стасов, Герард, Потехин, Утин, Пассовер и др. К тому времени Карабчевскии вполне освоился в адвокатуре, нашел в ней свое призвании и отныне превыше всего ставил долг и честь присяжного поверенного [Звание присяжного поверенного Карабчевский получил 13 декабря 1879 года]. Через много лет он отказался даже от кресла сенатора, которое в марте 1917 г. ему предложил А. Ф. Керенский: "Нет, Александр Федорович, разрешите мне остаться тем, кто я есть, -- адвокатом".

Хорошо зарекомендовал себя, выступая в большом процессе «Об интендантских злоупотреблениях во время русско-турецкой войны», рассматриваемом военным окружным судом. В этом большом, трудоемком деле Карабчевский проявил себя серьезным адвокатом, умеющим дать полный, обстоятельный разбор многочисленных доказательств. Позднее Н. П. Карабчевский выступал в защиту поручика Имшенецкого, Мироновича по делу об убийстве Сарры Беккер. И в этих процессах он проявил себя как настойчивый адвокат, умеющий дать обстоятельный анализ доказательств в сложных и запутанных делах. Участие в этих процессах принесло ему известность.

Личность Н.П. Карабчевского импонирует прежде всею разносторонностью интересов и дарований. Даже современным ценителям он «кажется почти невероятно многогранным». В этом преувеличении есть большая доля правды: творческое наследие Карабчевского включает в себя стихи, художественную прозу и критику, переводы, судебные очерки и речи, публицистику, мемуары. Николай Платонович не стал профессиональным литератором, но присущая ему с юных лет тяга к художественному творчеству находила выход в разных жанрах, которыми он занимался между дел, на досуге, причем искусно.

Карабчевскии твердо знал, что нельзя полагаться только на эффект защитительной речи, ибо мнение суда, в особенности присяжных заседателей, слагается еще до начала прений сторон, а поэтому "выявлял свой взгляд на спорные пункты дела еще при допросе свидетелей". Допрашивать свидетелей он умел, как никто.

Вот характерный фрагмент из судебного отчета по делу Саввы Мамонтова. Идет допрос свидетелей. Только что задали свои вопросы Ф. Н. Плевако и В. А. Маклаков. "К свидетелю обращается Карабчевский. В зале водворяется тишина. Этот защитник, как видно из ряда громких процессов, где он участвовал, необыкновенно умело ставит вопросы свидетелям, причем ответ на них сам по себе уже не важен. Самый вопрос своей формой, постановкой оказывается всегда, как справедливо заметил один из корреспондентов, чем-то "вроде ярлыка, точно и ясно определяющего факт", которым заинтересована защита". Судьи и прокуроры, зная об этом умении Карабчевского. пытались заранее отвести или, по крайней меру, нейтрализовать его вопросы, но он отражал такие попытки. Один из клиентов Плевако рассказывал: "Карабчевскому один председатель сказал: "Господин защитник, потрудитесь не задавать таких вопросов!" А он встал и ответил: "Я. господин председатель, буду задавать всякие вопросы, которые, по моей совести и убеждению, служат к выяснению истины. Затем я и здесь, на суде". А то прокурор -- они это любят, "чтобы произвести впечатление", -- говорит присяжным: "Прошу вас, господа присяжные заседатели, обратить внимание на это обстоятельство!" А Карабчевский и встань: "А я, господа присяжные заседатели, прошу вас обращать внимание на все обстоятельства дела!".

В дореволюционной России Карабчевский пользовался большой популярностью. В своих речах он умел дать обстоятельный анализ улик, тщательно разобраться и дать правильную оценку свидетельским показаниям.

В ряде своих выступлений он вскрывает социально-политическую подоплеку того или иного дела. Судебные выступления Карабчевского убедительные, уверенные и горячие. Карабчевский всегда детально изучал материалы предварительного следствия, был активен на судебном следствии, хорошо использовал в целях защиты добытые доказательства. Умел показать суду ошибки и промахи противника. В процессе всегда был находчив. Его речи легко воспринимаются, доходчивы, отличаются большой убедительностью.

Карабчевский никогда не принадлежал к "пишущим" ораторам, каковыми были, например, Спасович или Андреевский. Подобно Плевако, Александрову, Кони. Он не писал заранее тексты своих речей - "Судебное следствие иногда переворачивает все вверх дном, -- объяснял он это Льву Толстому. -- Да и противно повторять заученное. По крайней мере, мне это не дается". В статье об одном из лучших судебных ораторов России Пассовере, который тоже не был "пишущим", Карабчевский так обрисовал его подготовку к защитительной речи, имея, очевидно, при этом в виду и себя "Задолго до произнесения речи он всю ее подробно, до мельчайших деталей, не только обдумал, но и просмаковал в голове. Она не написана, т. е. ничто не записано на бумаге, однако ноты, партитура не только готовы, но и разыграны. Это гораздо лучший прием для упражнения ораторской памяти, нежели простое записывание речи и затем механическое воспроизведение ее наизусть. При таком способе помнишь не слова, которые могут только стеснять настроение и оказаться даже балластом, а путь своей мысли, помнить этапы и трудности пути, инстинктивно нащупываешь привычной рукой заранее приготовленное оружие, которое должно послужить. При этом остается еще полная свобода, полная возможность отдаться минуте возбуждения, находчивости и вдохновения".

Именно принципиальность -- юридическая и нравственная -- определяла позицию Карабчевского. По свидетельству его помощника, позднее видного юриста Б. С. Утевского, он был "крайне осторожен в выборе клиентов" и отказывался от участия в делах, юридически или нравственно несостоятельных, даже если ему сулили при этом большие гонорары. Впрочем, была в его защитительном искусстве и сугубо личная, совершенно уникальная особенность.

Уже стареющий Карабчевский как-то, отвечая на вопрос Утевского, почему столь многоопытному адвокату "особенно удаются речи по делам об убийствах", рассказал то, о чем знали только его друзья (в частности. Андреевский).

Оказывается, будучи студентом, Николай Платонович "в состоянии невменяемости" (как это признала экспертиза) убил любимую женщину, и потрясшие его тогда переживания так или иначе учитывал потом в защитительных речах. "Сколько я в своей душе покопался и до, и после убийства! -- восклицал он, -- Этот на сто защитительных речей хватит..."

Зато политических указателей Карабчевский, как юрист, не признавал. Он сторонился "политики" и даже бравировал своим аполитизмом. "Я, господа, -- заявил он на процессе по делу Бейлиса, -- не политик и сознаюсь, что ни в каких политических организациях и партиях вполне сознательно не принимаю участия, Я есть, был и умру судебным деятелем".

В последующие годы в активе Карабчевского были не менее сенсационные процессы. Популярность его была так велика, что одно только участие в процессе делало сам процесс громким. «Ни один русский адвокат не завоевал такой славы, -- отмечал С. В. Карачевцев, -- не превратил так своего имени в нарицательное, не поднял на такую высоту блеска и славы звания защитника».

Карабчевский защищал братьев Скитских, обвинявшихся в убийстве, -- после нескольких процессов они были оправданы, и мултанских вотяков -- этих крестьян из села Старый Мултан дважды приговаривали к каторге по обвинению в ритуальном убийстве, но после вступления в дело Карабчевского оправдали. В известном процессе Бейлиса, прогремевшем на всю Россию, Карабчевский тоже во многом способствовал оправданию обвиняемого. Участвовал он в делах революционеров-террористов Г. А. Гершуни и Е. С. Сазонова, а также многих других.

Хорошо знавший Карабчевского С. В. Карачевцев писал: «Природа даровала Николаю Платоновичу особую способность строить речь красиво и сильно, всей душой отдаваться интересам своего подзащитного, а глубокая эрудиция обогатила эту Речь образами поэзии и искрами философской мысли». адвокат карабчевский судебный

Успех в самых трудных процессах сопутствовал Карабчевскому еще и потому, что он блестяще вел судебное следствие. Здесь он был и юристом, и психологом, и художником, и аналитиком. Помогал ему и «несравненный темперамент». Современники отмечали, что его реплики и замечания во время следствия -- «настоящий ураганный огонь, перед которым не мог устоять ни свидетель, ни прокурор, ни даже председатель». «Карабчевский брал не красотой, а страшной неслыханной силой, -- заметил как-то С. В. Карачевцев. -- Он загорался от прикосновения к делу, как к живому существу».

В 1895 году Карабчевского избрали в состав Совета присяжных поверенных Санкт-Петербургской судебной палаты.

В 1913 году он стал его председателем и оставался на этом посту до Октябрьской революции. «Трезвый проницательный ум, беспощадная логика мысли, громадная эрудиция и блестящее красноречие, -- вот что отличало Карабчевского всю жизнь и выдвинуло его в ряды наших лучших общественных деятелей, которыми вправе гордиться Россия. Его громадное общественное влияние сказалось и на всем сословии адвокатуры в долголетнюю бытность его председателем Совета петербургских присяжных поверенных», -- писал С. В. Караченцев.

Николай Платонович не оставлял и увлечения своей юности -- литературного творчества. Сотрудничал в газете «Неделя» и других, писал публицистические и юридические заметки.

С середины 1880-х годов публиковал юридические статьи и очерки в журналах «Вестник Европы», «Русская мысль», «Русское богатство» и прочих. В 1901 году Карабчевский выпустил сборник своих речей. В предисловии он писал: «Вся деятельность судебного оратора -- деятельность боевая. Это -- вечный турнир перед возвышенной и недосягаемой „дамой с повязкой на глазах“. Она слышит и считает удары, которые наносят друг другу противники, угадывает и каким орудием они наносятся…Разве не естественно желать сохранить хоть „на память“ случайно уцелевшие образцы того оружия, которым приходилось сражаться всю жизнь».

В 1902 году вышла книга Карабчевского «Около правосудия», переизданная в 1908 году. Он редактировал также журнал «Юрист», посвященный суду и адвокатам. Написал ряд прозаических и поэтических произведений: роман «Господин Арсков», «Стихотворения в прозе», рассказы, очерки, эссе, а также мемуары, вышедшие в 1921 году.

Карабчевский не принял Октябрьской революции, эмигрировал и остаток своих лет провел не у дел на чужбине. Умер он 6 декабря 1925 г. в Риме и похоронен там, как свидетельствовал очевидец три года спустя, "на полузаброшенном кладбище".

Карабчевский принадлежал к старой русской присяжной адвокатуре. Ее конец стал, в сущности, и его концом. Верно сказал о нем его современник: "Есть что-то величественное и жуткое в том, что этот Самсон русской адвокатуры погиб вместе с адвокатурой и что даже само здание петербургского суда сгорело, после того как Карабчевский оставил его навсегда: нет жреца -- нет больше храма!"

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

    Кодекс современной профессиональной этики адвоката. Ответственность адвоката за несоблюдение профессиональной этики. Этика поведения адвоката с коллегами и клиентами. Нравственные особенности поведения адвоката в ходе участия в судебном процессе.

    курсовая работа , добавлен 27.09.2016

    Понятие адвокатуры, ее значение. История русской дореволюционной адвокатуры. Русская адвокатура советского периода. Адвокатура России периода судебно-правовой реформы 70-80 годов ХХ столетия. Структура адвокатуры РФ, современные проблемы деятельности.

    курсовая работа , добавлен 16.08.2004

    Ретроспективный анализ дореволюционной и постреволюционный период российской адвокатуры. Судебная реформа 1864 года как начало формирования присяжной адвокатуры. Характеристика основных принципов адвокатской деятельности. Права и обязанности адвоката.

    дипломная работа , добавлен 16.12.2012

    Правовые основы статуса адвоката-представителя в гражданском процессе. Адвокаты-представители, назначаемые судом. Выработка позиции по делу. Проблема доказывания в гражданском процессе. Выступление адвоката в судебном заседании. Объяснения сторон.

    дипломная работа , добавлен 06.10.2008

    Наступление биологической смерти. Юридическая оценка смерти. Личные неимущественные права и нематериальные блага, принадлежавшие умершему. Смерть как правообразующий юридический факт. Смерть стороны в ходе осуществления гражданского судопроизводства.

    реферат , добавлен 03.03.2009

    Специфика адвокатской деятельности. Психологические особенности взаимодействия адвоката с прокурором и судом. Нормы профессиональной этики. Защита подозреваемого, обвиняемого. Профессионализм и личностные характеристики адвоката. Судебные прения сторон.

    контрольная работа , добавлен 23.09.2016

    Деятельность адвоката-защитника по допросу свидетеля, по исследованию и представлению доказательств. Участие адвоката-защитника в судебно-следственных действиях и судебных прениях. Подготовка и произнесение адвокатом-защитником защитительной речи.

    дипломная работа , добавлен 25.04.2011

    Понятие и виды смерти, ее главные причины и факторы, внешние и внутренние. Признаки насильственной смерти, медицинское освидетельствование, типы. Закономерности появления и развития посмертных изменений, особенности их использования в судебной медицине.

    презентация , добавлен 27.11.2014

    Стороны договора об оказании юридической помощи согласно законодательству. Правила обращения в квалификационную комиссию адвокатской палаты РФ с заявлением о присвоении статуса адвоката. Полномочия адвоката в собирании доказательств по гражданскому делу.

    контрольная работа , добавлен 22.09.2015

    История российской адвокатуры. Понятие и значение юридической помощи. Особенности правовой позиции адвоката - представителя по гражданскому делу или в уголовном процессе. Основные права и обязанности защитника, порядок оформления его полномочий.

И судебных ораторов дореволюционной России. С 1913 г. председатель Петербургского совета присяжных поверенных.

Николай Платонович Карабчевский
Дата рождения 29 ноября (1851-11-29 )
Место рождения военное поселение под Николаевом Херсонской губернии
Дата смерти 22 ноября (1925-11-22 ) (73 года)
Место смерти Рим
Род деятельности адвокат

Биография

Родился в дворянской семье Платона Михайловича Карабчевского (1811-1854), командовавшего в то время уланским его высочества герцога Нассауского полком ; дедом отца был пленный турок Карапчи. Мать Любовь Петровна была дочерью Петра Григорьевича Богдановича (1763-1834), который служил обер-штер-кригс-комиссаром Черноморского флота и владел богатым селом Старая Богдановка . Двоюродный брат - композитор Николай Аркас .

В 1868 окончил Николаевскую реальную гимназию с серебряной медалью. В 1869 г. поступил на естественный факультет Санкт-Петербургского университета и в том же году провёл три недели под арестом за участие в студенческих волнениях; с той поры до 1905 г. состоял под негласным надзором полиции . В студенческом театре не раз исполнял главные роли и впоследствии появлялся на сцене в бенефисах известных актёров.

С 1877 - помощник присяжного поверенного в политическом деле, известном как «процесс 193-х », на котором защищал будущую видную революционерку Е. К. Брешко-Брешковскую . С 13 декабря 1879 г. состоял присяжным поверенным округа Петербургской судебной палаты . Несколько лет был членом совета присяжных поверенных.

В 1898 г. участвовал в создании газеты «Право», которая издавалась до октябрьской революции; также редактировал журнал «Юрист». Учредитель благотворительного фонда для молодых адвокатов (1904). Один из создателей Всероссийского союза адвокатов (1905). Во время Первой мировой войны руководил комиссией по расследованию германских зверств.

Адвокатская деятельность

В 1921 году в Берлине Карабчевский издал мемуарную книгу «Что глаза мои видели». Первая часть книги - воспоминания детства (1850-е годы), прошедшего в Николаеве , живое описание жизни провинциальной дворянской среды глазами ребенка. Вторая часть посвящена преимущественно периоду 1905-1918 годов; хорошее личное знакомство Карабчевского с юридическими и думскими деятелями, с деятелями Временного правительства придает воспоминаниям историческую ценность.

Примечания

  1. , с. 43.
  2. , с. 150.
  3. «Однажды Карабчевский в дружеской беседе со мною сказал: - Вот вы спрашиваете, почему мне особенно удаются „речи“ в делах об убийствах? Что же, я этого не скрываю. Но этим не бравирую и неохотно об этом говорю… Когда я был студентом, я безумно полюбил одну женщину… Любовь была тяжелая, надрывная. Вспоминать о ней до сих пор мучительно. Измучила она меня… Кончилось тем, что я убил ее, убил, безумно любя… Меня не судили… Была экспертиза. Признали, что я действовал в состоянии невменяемости. Я этого не добивался, и не я поставил вопрос об этом. Мне было тогда все равно…» .
  4. А. В. Кузнецов. Суд над Ольгой Палем, обвиняемой в убийстве любовника, 1895 (обер-прокурор Сената) (неопр.) . Не так . Эхо Москвы (2 октября 2019).


Похожие статьи